Офицеры власти. Парижский Парламент в первой трети XV века

Нельзя сказать, что парламентарии были единственными, кто не верил в святость оружия и не считал его аргументом в споре, но то, что они были в меньшинстве, не подлежит сомнению[455]. Никола де Бай и Клеман де Фокамберг были среди тех, кто не переставал утверждать: насилие ведет к краху, и лишь закон способен обеспечить мир и изобилие.

§ 5. Недемократичное человеколюбие

Во взглядах обоих гражданских секретарей обращает на себя внимание еще одна общая черта, однако ей трудно дать точное определение, и вынесенная в заглавие несколько парадоксальная формулировка тем не менее адекватно отражает сущность своеобразной позиции секретарей: их внимание к человеку, с одной стороны, и отрицательное отношение к людской толпе, массе, с другой. В этой бросающейся в глаза позиции секретарей можно увидеть синтез ряда черт, присущих парламентской культуре в целом: и предпочтение совету избранных, узкого круга посвященных, противостоящему неразумной толпе; и забота о подданных короны как опоре сильной королевской власти; и тяготение парламентариев к формирующейся на рубеже XIV–XV вв. во Франции ранней гуманистической культуре, в той ее части, которая служила интересам укрепления государства и формированию гражданского гуманизма.

Оба секретаря в любом общественном событии находят возможность отметить его влияние на людей. Так, знаменитое рассуждение Никола де Бая о конфликте Парламента с Палатой счетов интересно и тем, что он представил как антизаконную акцию действия чиновников Палаты счетов, сославшись на ущемление интересов подданных королевства «Встали около 9 часов и пошли к королю мои сеньоры Палаты и ради этого прервали заседание, где многие бедные и добрые люди искали и ищут приема и справедливости, которые из-за таких нужд были приостановлены, и не только сегодня, но уже много дней, как заседания Совета, где бедные люди должны были получить решения, так и слушания дел» (23 февраля 1402 г.). Н. де Бай упоминает о людях в связи с разнородными событиями: эпидемия простуды в Париже, «так что едва можно было найти кого-то, будь то богатый или бедный, и особенно в Париже, кто не болел бы этой болезнью» (26 апреля 1404); природная стихия, получающая «человеческое измерение»: «И если Бог в своей милости не взглянет на свой бедный народ, плоды земли будут в большой опасности, из-за чего народ, хотя и много трудится, получит воздаяния лишь по грехам нашим» (12 июля 1404 г.). И конечно, о людях вспоминает секретарь в холодную зиму 1408 г., причем о людях простых, небогатых и неимущих: «Из этого можно представить себе, в каком положении находились бедные люди, у которых нет ни хлеба, ни вина, ни денег, ни дров, но лишь нехитрое ремесло да куча детей» (27 января 1408 г.). Тогда же он замечает, что несмотря на разрушение мостов и домов «чудесным образом никто не погиб» (31 января 1408 г.).