Офицеры власти. Парижский Парламент в первой трети XV века

Отношение Парламента к борьбе бургиньонов и арманьяков было довольно специфическим и стояло в обществе несколько особняком на всем протяжении этого многолетнего конфликта[177]. Суть его в том, что парламентские чиновники не видели разницы между враждующими партиями, считая порожденную ими гражданскую войну злом. Так Парламент думал с самого начала конфликта, так продолжал думать в меняющихся обстоятельствах. Так до поры думал едва ли ни один Парламент.

Прямое упоминание «о споре между сеньорами Орлеанским и Бургундским» относится к концу 1405 г., т. е. за два года до убийства Людовика Орлеанского: Парламент напоминает о том, что он передал в августе на рассмотрение Королевского совета целую программу, призванную положить конец «спору», из-за которого в королевстве происходит «недостаток в суде». Таким образом, с первого же упоминания о борьбе бургиньонов и арманьяков Парламент определяет ее последствие — «ущерб суду» королевства (23 ноября 1405 г.).

Исходя из этого парламентские чиновники реагируют на обращения к ним враждующих партий. 16 августа 1409 г. граф де Невер, из партии бургиньонов, выслушал в Парламенте суровую отповедь в ответ на призыв защитить его интересы: ему указали, что причина ущемления его интересов — сама борьба партий, «одно из дурных дел, которые в большом количестве совершаются в королевстве». Та же позиция Парламента была выражена на открытии сессии 12 ноября 1410 г., когда было заявлено, что «еще не читали в истории о таком ущербе королевству, какой наносят брабантцы, лотарингцы, арманьяки и другие со всех концов королевства… и совершили все зло, какое можно совершить, кроме публичного поджога… все разрушили и унесли, что можно было унести, и разграбили к большому бесчестью короля и королевства». Вновь эта позиция звучит и на заседании 13 июля 1411 г., на котором обсуждались действия в отношении «воинов герцогов Бургундского и Орлеанского и других, кто вредит королевству во многих областях».

Позиция парламентских чиновников резко отличалась от мнения в обществе, где если и осуждалась война в целом, то все же вина возлагалась на одну из партий или выстраивалась своеобразная иерархия зла[178].

Сторонники обеих партий предпринимали усилия склонить на свою сторону Парламент, в частности, имела место попытка его подкупа сторонниками бургиньонов, которые традиционно были сильны в Париже. Депутация от Парижа пришла в Парламент и предложила «помощь» в уплате налога на содержание армии. Объясняя свою щедрость «положением, обязанностями и низкими доходами» чиновников Парламента, депутация обвинила «герцогов Орлеанского, Бурбонского, графов Алансона и Арманьяка и многих других их сторонников и соучастников», которые совершают «атаки, захваты, поджоги, грабежи и убийства и другие насилия… против этого города и его жителей». Очевидно, что в обмен на денежную компенсацию (уплату части налога с Парламента) власти города рассчитывают на переход парламентских чиновников в ряды бургиньонов. Парламент после недолгого обсуждения оставил в силе свое прежнее решение самому уплатить налог в размере 1.000 турских ливров (14 ноября 1411 г.).

^{12. Знаки партий арманьяков и бургиньонов (Музей Клюни, Париж)}

По существу, парламентские чиновники пытались выглядеть третейскими судьями в этом конфликте, исходя из утверждаемого ими образа верховного суда как защитника «общего блага». Поэтому еще на заре зарождающегося конфликта в 1401 г. герцог Бургундский Филипп Храбрый обращался в Парламент с надеждой, что именно эта палата будет стоять на страже соблюдения законов в государстве. Уехав из Парижа по случаю женитьбы своего сына, он отправил письмо в Парламент, прося его «заниматься делами короля, чтобы его домен и собственность не управлялись так, как сейчас. Ибо, по правде, это большая жалость и печаль (то, что происходит)». Ответ Парламента выдержан в духе утверждаемого им образа суда: «Угодно ли Вам узнать, что во всех делах его домена и имущества, которые нас касаются или нам принадлежат, как и в области наших обязанностей в делах суда и других, для чего мы и призваны, мы всегда готовы обсуждать, советовать, трудиться и работать всей нашей властью самым законным и тщательным образом, каким сможем и должны к выгоде и чести сеньора короля и его королевства, и Вашей» (29 октября 1401 г.)[179].