Огюст Бланки

А его здоровье по-прежнему оставляет желать лучшего. Оно не улучшается, не помогает даже его поистине диетическое питание. Но, может быть, вегетарианская диета даже вредна? Тюремный врач испытывает затруднение, пытаясь ответить на вопросы Бланки. Тогда больной сам предписывает себе необходимое для его здоровья средство. С полнейшей серьезностью он заявляет, что целебными для него были бы верховые прогулки на лошади или на худой конец на осле! Тюремный эскулап не знает, смеяться, возмущаться или соглашаться. Мнение Бланки встречает горячую поддержку двух хороших врачей, которые оказались среди заключенных, Шателя и Каребасса. Они авторитетно подтверждают, что больного спасет только верховая езда. Ошеломленный медик докладывает о заключении врачей начальнику тюрьмы, а тому приходится докладывать министру! Никто, в первую очередь Бланки, не верил, что затея будет иметь результаты. Но из Парижа приходит разрешение! Что поделаешь, приказы не обсуждают, и на тюремном дворе появляется ослик, вполне подходящий по размерам для такого отнюдь не грузного наездника, как Бланки. Теперь заключенные могут наблюдать оригинальный спектакль: как всегда, в огромной соломенной шляпе Бланки верхом на осле методически ездит из конца в конец обширного, длиной в 250 метров, тюремного двора то шагом, а то и рысью!

Но даже если бы Бланки сидел верхом не на осле, а на хорошей лошади, то и тогда бы он не вырвался за пределы пятиметровой тюремной стены. Итак, это всего лишь еще одно развлечение для несчастных людей, измученных нудной жизнью в Бель-Иль, и кое-какая польза для здоровья Бланки. Ничего в тюрьме не менялось, из-за событий во Франции обстановка здесь, пожалуй, даже ухудшалась. 2 декабря 1851 года Луи-Наполеон произвел государственный переворот, установив неограниченную личную власть. Остальное будет лишь вопросом времени; ровно через год во главе Франции окажется император Наполеон III.

Как только в тюрьме стало известно о перевороте в Париже, распространился слух, что новый режим по традиции может объявить амнистию за политические преступления. Нелепая надежда быстро исчезла. Строгости тюремного режима даже усилились. В течение четырех месяцев переписка заключенных запрещалась. Нельзя было больше получать никаких газет, кроме правительственного «Монитера». Теперь для связи с внешним миром можно было использовать лишь тайные способы, отправка и получение писем стали делом крайне ненадежным. В мае 1852 года Бланки так начинает одно из писем: «Я пишу это письмо на всякий случай, в полной неуверенности, дойдет ли оно по своему адресу. Ограничение свободы печати и слова связывает нас по рукам и ногам и выдает врагу, который забавляется своей силой. Тем не менее хочу попытать счастья. Кто не рискует ничем, ничего не выигрывает».

Связь Бланки с революционным движением, все видные представители которого оказались в эмиграции, не прерывается. Свидетельство тому — письмо Бланки республиканцу Майеру, который настойчиво добивался от Бланки ответа на свои весьма наивные, но характерные для многих французских левых деятелей вопросы. Письмо — прекрасный образец уже зрелой революционной мысли Бланки, его способности рассеивать республиканско-демократический туман идей, с помощью которых буржуазия в 1848 году заставляла сражаться за свои интересы искренних революционеров. Таков и Майер, активный участник февральской революции, сосланный за это в Африку, но бежавший оттуда в Испанию. В эмиграции он ищет деятелей революции, чтобы присоединиться к ним. У него весьма смутные представления о целях и смысле революционного движения во Франции. В 1848 году он был близок к Барбесу, а затем вообразил своим идеалом итальянского буржуазного патриота Мадзини. Бланки терпеливо объясняет ему, что за лозунгами республиканской демократии скрывается жестокая классовая борьба, что за такими словами, как «республиканский демократ», может выступать представитель буржуазии, всегда враждебный к пролетариату. Бланки убедительно разъясняет, что во Франции того времени нельзя стать подлинным революционером, не будучи социалистом, не выступая за интересы рабочего класса. Он показывает, что поддерживать Мадзини — значит отказаться от идеи социальной революции, поскольку «у Мадзини нет ни малейшей революционной или другой идеи, кроме идеи независимости и преобладания Италии».

Главное, подчеркивает Бланки, состоит в том, что «нельзя быть революционером, не будучи социалистом, и наоборот». В письме Майеру Бланки развивает главную тактическую задачу, которую он выразил еще в знаменитом «тосте», или «Обращении к народу». Он видит ее в освобождении всех подлинных революционеров из-под влияния фразеологии буржуазных республиканцев.