Огюст Бланки

Он предчувствует, что теперь, когда Франция превращалась в империю, буржуазия, возможно, попытается повторить революцию февраля 1848 года. Во имя своих интересов она снова попробует заставить рабочих сражаться за буржуазные, а не за пролетарские классовые интересы. И он сурово предостерегает: «Если интриганам удастся переиздать их февральскую мистификацию, мы погибнем».

Письмо, переданное в июне 1852 года другу Бланки Лакамбру, было размножено и распространено среди французских революционных эмигрантов. Оно способствовало зарождению партии бланкистов, которая становилась передовой силой во французском революционном движении. Так, из-за тюремной решетки Бланки осуществляет свою роль лидера бланкистов.

Не является ли это преувеличением? Скорее наоборот. Ведь Маркс и Энгельс считали, что в ходе революции 1848 года Бланки уже стал вождем революционной пролетарской партии. В 1850 году «Союз коммунистов» — первая в истории международная коммунистическая организация — устанавливает союз с бланкистами — эмигрантами в Лондоне. Маркс и Энгельс, ее основатели и руководители, писали по этому поводу: «Из французских революционеров к нам присоединилась действительно пролетарская партия, вождем которой является Бланки».

Но до тех пор, пока он не окажется на свободе, эта его роль останется очень ограниченной. Бланки является, естественно, гораздо больше символом, чем реальным руководителем. Но свобода? Когда он ее получит? Не один Бланки мечтает о ней…

Бартелеми, тот самый, по просьбе которого Бланки написал нашумевший «тост», проездом через Париж встретился с Софи Бланки, которой уже было 75 лет. Она оставалась прежней неутомимой защитницей интересов своего гонимого сына. Ей было шестьдесят, когда она отправилась к Мон-Сен-Мишель. Она не думает отказываться от встреч с сыном, от помощи ему и теперь, спустя почти пятнадцать лет. Она собирается вскоре поехать на Бель-Иль. Услышав об этом, Бартелеми рассказал ей, что в Лондоне друзья Бланки задумали организовать его побег. Для этого необходимы морское судно и люди, способные подойти к острову и помочь Бланки выбраться из-за стен тюрьмы. Операция должна стоить много денег. Бартелеми уже собрал половину и ожидал получения другой, но в это время последовало опубликование «Обращения к народу». Хранители эмигрантских денежных фондов были встревожены и отложили осуществление плана побега. Они не расположены помогать человеку, который объявил предателями революции многих влиятельных людей среди французских эмигрантов. Правда, Бартелеми в конце беседы туманно пообещал, что он попытается еще что-то предпринять. Ясно было, что на лондонских эмигрантов рассчитывать больше нельзя, поскольку Бланки для них такой политический противник, которого они сами спровадили бы в тюрьму, окажись они у власти.

6 октября 1852 года на Бель-Иль приезжает старая Софи Бланки. Она является не одна, а вместе с сыном Бланки Эстевом. Последний раз Бланки встречался с ним в 1848 году, когда мальчику было одиннадцать лет. Теперь ему пятнадцать. Возраст, в котором сам Бланки уже тревожно размышлял о судьбах Франции и ее народа. Не таков его сын, которого ничего подобное не интересует. Ему скучно, неинтересно с отцом, к которому он не испытывает никаких чувств, кроме презрительной жалости. Воспитанный в буржуазной семье покойной жены Бланки, он растет ограниченным, недалеким юнцом, с которым отцу не о чем говорить, и он вынужден произносить какие-то вымученные банальности. Все попытки Бланки установить взаимоотношения с сыном наталкиваются на стену ленивого равнодушия. И он с ужасом воочию убеждается, как сбывается пророчество умиравшей Амелии, образ которой не меркнет в его памяти: «Они восстановят его против тебя…»

Софи Бланки приехала на остров, воодушевленная идеей побега. В этом сказываются, конечно, не ее революционные убеждения, которых не было, а характер, пронизанный духом противоречия и непокорности, который она сохранила с далекой юности. Это, пожалуй, главные чувства, которые прочно объединяют мать и сына, унаследовавшего от матери именно эти качества.