Огненная кровь. Том 1 (СИ)

Потому что люди всегда доноры. Можно не суметь разъединиться, и человек умрёт, отдав всю свою силу лекарю. А ещё… к этому привыкаешь. Потом захочется ещё, и ещё — взять немного силы у одного, немного у другого. Альберт слышал о лекарях-убийцах, пристрастившихся к человеческой силе, и храмовники не дремали — кого-то регулярно сжигали на площадях. Так что это было очень опасно, и в первую очередь для него.

Но, подумав недолго — а князь любил принимать решения быстро — он послал к демонам храмовников с их кострами, а мнением гильдии по этому вопросу он и вовсе не дорожил. Доносить на него тоже едва ли кто-то станет, свидетелей в этой глуши нет, Цинта в таких вопросах нем, как рыба, и позже они с Ритой разъедутся в разные стороны — кто его найдёт, даже если узнает? А насчёт привыкания — он уже пробовал это однажды и считал, что ценность человеческой силы изрядно преувеличена.

Так что можно было рискнуть, да и выхода особого не было.

Думать надо было раньше, до того, как он полез по обрыву вниз.

— Вы и правда можете вылечить перелом? — спросила Рита удивлённо, и то уважение, к нему, которое сквозило в её голосе, снова заставило его испытать укол совести.

А ну как он убьёт её сейчас? Это очень даже вероятно.

Проклятье!

Но он же, в конце концов, давал клятву лекаря, и там было что-то такое про «… любыми доступными средствами», а кто виноват, что из всех средств у него осталось только это?

Он улыбнулся и сказал ей спокойным голосом:

— Вылечить? Да пара пустяков! Закройте глаза и… ничего не бойтесь. И не открывайте, пока я вам не разрешу.

Она была бледна, слишком бледна, и ему следовало торопиться.

— Хорошо, — ответила Рита тихо, закрыла глаза и вцепилась пальцами в дерево.

Альберт положил вторую руку на её лодыжку и тоже закрыл глаза.

— Потерпите, боль сейчас уйдёт, — прошептал, впитывая в себя её боль и забирая горячку.

Молитва к покровительнице лекарей вышла почему-то короткой и глупой.

Мать Всеблагая, помоги мне не убить эту прекрасную женщину!

Было страшновато, ведь такое он делал лишь однажды.

Ощущения тогда показались ему странными: щекотно и хотелось пить. Больной был бродягой, и Альберту особо ничего не грозило, даже убей он его на месте — мало ли умерших бродяг регулярно находили в сточных канавах Скандры? Сила текла из него, как вода из мутного ручья, и отдавала она, по чести сказать, перегаром, луком и сырыми опилками, поэтому задерживать её в себе Альберту не было никакой радости, и она также быстро вытекала обратно. И остановиться ему тогда было совсем несложно.

Но сейчас, как только он открылся, с ним случилось нечто странное.

В него хлынул поток, какого он никак не мог ожидать. Он задохнулся на миг, словно с разбега прыгнул в море. Его подхватила гигантская волна и потащила за собой в глубину. Она хлынула, как весенний сель, мчащийся с гор и смывающий все на своём пути. Перед глазами вспыхнули искры, и кровь закипела игристым вином, закружилась голова, затопило совершенно неведомое счастье, пронизывающее до кончиков пальцев и до боли в сердце. Он почувствовал, как падает куда-то вниз, и падение это был вовсе не падением, а полётом. Он летел над миром и видел его сверху, он вдыхал его полной грудью и, кажется, сам был этим миром. Он видел радугу, раскинувшуюся над озером, над лесом и уходящую куда-то за тёмную кромку гор.

Её сила пахла горячим степным ветром, шалфеем и чабрецом, смолистыми почками, цветущими садами…

Что это? Что это такое?!

Нет, щекотно не было и совсем не хотелось пить. Хотелось остаться так навсегда, не отпускать её, спрятав внутри это сумасшедшее ощущение. Он чувствовал её, как себя. Слышал её. Дышал с ней вместе. Бился её пульсом и ощущал кожей её страх.

Почему страх?

Он не знал. И это всё наполняло его невероятной силой. Никогда ещё ему не встречался человек, сила которого была бы такой похожей на его собственную. И он не мог открыть глаза и не мог разорвать эту связь. Вернее, не мог себя заставить.

Отдать силу обратно, означало погасить это чудесное видение, это вино в крови и ощущение счастья, а он не хотел с ним расставаться. И поток не уходил, сила не возвращалась обратно к Рите. В кончиках пальцев начало покалывать, и он понял, что пора остановиться или он сейчас просто её убьёт. Он был уже так близок к этому, что от напряжения прокусил губу, лоб покрылся испариной, и стиснув зубы так, что челюсть заломило, он невероятным усилием воли направил поток обратно.

И тут же потерял сознание.

— Очнитесь! Мэтр Гарэйл! Очнитесь! — услышал он издалека и почувствовал, как кто-то трясёт его за плечо.

Альберт с трудом открыл глаза. Увидел серое небо над собой, ощутил под пальцами мокрый песок и вкус крови на губах, и только ноздри всё ещё опалял горячий степной ветер…