Огненная кровь. Том 2 (СИ)

Но её душа, её мысли, её сердце — они теперь в другом месте. Они увязли в грехе, как в болоте, и она не может оттуда выбраться. Она потеряла все ориентиры и уже не знает, как поступить правильно.

Эта связь с Альбертом — с каждым днём растёт и чувствуется всё явственнее, она всё сильнее притягивает их друг к другу, и Иррис понимает, что должна пойти к Себастьяну и Гасьярду и всё им рассказать. Ведь это правильный и единственно верный поступок. Гасьярд, как Заклинатель, сможет исправить всё, что началось на озере, и прекратить эту пытку, разорвав связь.

Тогда все Боги — и людские, и айяаррские — все будут довольны.

Иррис долго не могла понять, почему же она до сих пор не сделала этого, почему ей так стыдно, мучительно и больно, ведь она ни в чём не виновата, и расскажи она всё — ей станет легче. Не нужно будет больше изводить себя. Прятать взгляд. Испытывать неловкость.

И лишь сегодня она поняла причину. В тот момент, когда говорила с Альбертом у ротонды. Когда слушала его предложение дружбы. Он сказал, что не хочет ни к чему её принуждать, не хочет, чтобы она страдала, и что он найдёт способ разорвать эту связь.

Именно в этот момент она поняла, что не хочет, чтобы он это делал.

Она поняла, что этот страх ожидания его горячих взглядов, этих, сводящих с ума пугающих прикосновений, этого тепла, что исходит от него, этот страх — одновременно мучительный и невыразимо сладкий, и она очень боится всего этого, но в глубине души гораздо больше боится это потерять.

В какой момент всё изменилось? Как она стала заложницей этой магии? Что случилось с той Иррис, которая дала Альберту пощёчину у озера?

Почему ни разум, ни воля не могут противостоять сейчас её мечтам и мыслям о его руках, о губах, на которые она сегодня смотрела украдкой, думая о том, что ей снилось, и о его голосе, от которого сердце бьётся через раз?

Как победить эту магию?

До свадьбы осталось два дня, и если связь не разорвать, то как она сможет выйти замуж за Себастьяна?

Она стала избегать своего жениха, придумывая разные предлоги, чтобы не оставаться с ним наедине, стала бояться его прикосновений и поцелуев, потому что она сходила с ума от этой лжи и ненавидела себя за всё. За свою слабость и неспособность признаться Себастьяну, за то, что не в силах отказаться от этих мыслей об Альберте, за своё малодушие и зависимость от обстоятельств. Ведь это неправильно — смотреть на Себастьяна и думать о губах другого мужчины. Это унизительно и нечестно по отношению к нему. Иррис чувствовала себя предательницей, лгуньей, падшей женщиной.

Это просто отвратительно…

И вопреки этому пониманию сегодня она сделала ещё один шаг в бездну — приняла дружбу Альберта, оправдываясь тем, что ведь в дружбе нет ничего такого. Когда-то она доказывала это тёте. И в той дружбе, и правда, ничего такого не было. А вот сегодня она лгала уже сама себе, понимая, что дружба — всего лишь удобный предлог, чтобы быть с ним рядом, видеть его и слышать, встречаться с ним безнаказанно и перебирать потом в уме мгновения этих встреч. И что правильно и честно было бы отказать ему в этом, как она делала раньше. Либо расстаться с Себастьяном сегодня же, сейчас же — сказав ему всю правду. Но она не могла сделать ни первого, ни второго.

Поэтому она пришла в Храм.

Она лгунья. Она безнравственная и аморальная особа.

Боги милосердные, как же она грешна!

И мысль пойти и броситься со скалы, как когда-то в Мадвере, снова мелькнула у неё в голове. Иррис понимала, что это малодушная попытка сбежать от трудного решения, но она снова и снова его откладывала, надеясь, что всё решится само собой.

Ничего не решалось, и с каждым мгновеньем становилось только хуже.

Потому что после сегодняшней встречи с Альбертом возле ротонды она осознала, что совсем не может ему сопротивляться. Что не может заставить себя отодвинуться от него, сидя на скамье, не может не смотреть на него, и не чувствовать его огонь, от которого трепещет сердце. Она даже уйти добровольно не может, а он и рад, и если бы не Армана, она бы простояла с ним до ночи. Она и на обед шла, как сомнамбула, и долго стояла за дверью, боясь войти в обеденный зал, ведь там был Себастьян, а Иррис испытывала неловкость от предстоящей встречи, словно уже изменила ему, пусть даже мысленно.

Иррис сидела перед свечами, закрыв глаза и переплетя пальцы в молитвенном жесте, и шептала беззвучно.

Боги милосердные, я грешна! Что мне делать? Укажите мне путь!

Огонь освобождает…