Огненная кровь. Том 2 (СИ)

— Есть один выход, Иррис, — произнёс Гасьярд тихо. — Только не говори «нет» сразу. Я сейчас расскажу тебе всё и уйду. А ты подумай. Не принимай решения поспешно. Я долго размышлял, но не вижу иного выхода. Я не настаиваю, и не буду торопить тебя с ответом, думай сколько нужно. И я понимаю, что это будет непростое решение, но ты должна задуматься о своём будущем, о своих детях, о том, чтобы не сделать их несчастными из-за Салавара и не испортить им жизнь. А ещё мы все будем тебе обязаны. Если ты сделаешь то, о чём я прошу, ты дашь нашему Дому шанс на будущее возрождение…

Он говорил тихо, не глядя на неё, и она видела, как напряжённо он стискивает пальцы на коленях. И, сказав главное, он не стал прощаться, просто встал и ушёл тихо, оставив её одну. Он сказал, что когда она решит, пусть придёт к нему сама с ответом, и что он будет терпеливо ждать. Если ей нужно больше времени, пусть скажет ему об этом завтра, и он просто передвинет дату свадьбы и даст ей столько времени, сколько нужно.

Иррис сидела, вцепившись пальцами в полированное дерево скамьи, и ей казалось, что судьба сделала круг, и она снова оказалась в Мадвере перед тётей Огастой. Она почти слышала её наставления насчёт брака и слова о том, что выбора у неё нет. Но повторилось не только это. А ещё и то, что она испытывала к мэтру Гийо, это вдруг всплыло в памяти так отчётливо. А всё потому, что…

…Гасьярд предложил ей выйти за него замуж.

Он сказал, что понимает, в каком положении она оказалась, что ей некуда вернуться и не на кого надеяться. И что в этом частично есть и его вина. И что в истории с Региной и Салаваром тоже есть частично, его вина. Но он хочет всё исправить. Он понимает, что она его не любит. Но он пообещал заботиться о ней, дать своё имя, положение, защитить от всех посягательств, сделать её жизнь счастливой и беззаботной. Он обещал быть деликатным в браке и не слишком настойчивым в близости. Они даже спать могут в разных спальнях или, если она захочет, то есть одно магическое средство, позволяющее будить желание...

Он хотел лишь, чтобы она родила ребёнка, которому передаст Поток, чтобы они создали новую ветвь Дома, не связанную с Салаваром и свободную от проклятья. И если за три года Иррис не полюбит Гасьярда, не захочет с ним остаться, то он даст ей свободу, собственный дом и хорошее содержание, возможность жить своей жизнью и снова выйти замуж, за кого захочет, хоть за кахоле.

Или, быть может, она рассмотрит кандидатуры Тибора или Грегора?

Она даже сразу не смогла решить, что из всего этого наиболее ужасно. Рассматривать всерьёз кандидатуру пьяницы Тибора с огромным животом и вечным запахом вина или Грегора с его льстивой улыбкой и постоянно бегающими глазками? Или представить себя в объятьях Гасьярда с его жгучим огнём и немигающим взглядом, от которого она застывает, как кролик перед удавом? А может, хуже всего то, что ей и в самом деле три года придётся упиваться магическим средством, чтобы стало всё равно, кто в её постели? Чтобы легче было представлять совсем другие объятья и поцелуи?

Выбирай, Иррис. В отличие от истории с мэтром Гийо, у тебя теперь на выбор целых три жениха.

Она вскочила. Пламя свечей взметнулось вверх и погасло, а Иррис бросилась прочь из Храма, чувствуя только одно — как тонкое веретено вихря превращается в смертоносный смерч, и лишь одно желание есть у неё внутри — выпустить его на волю, разрушить этот дворец до основания и самой погибнуть под его обломками.

Глава 24. Ревность

Она вернулась в свои покои и принялась мерить шагами комнату. Мысли путались, перескакивая с одной на другую, и она никак не могла сосредоточиться на чём-то одном. Скоро ужин, и её ждёт Себастьян, а она в таком состоянии, что ни о каком ужине и речи быть не может. Но и нельзя бегать вечно, в конце концов, если она не придёт, это будет выглядеть странно, а лишние подозрения со стороны… всех ей уж точно не нужны.

Но постепенно, когда ощущение безвыходности немного отступило, когда сошла первая волна ужаса, обнажив факты, рассудок наконец-то возобладал над чувствами, и Иррис стала мыслить логически.

Только первая её мысль всё равно была об Альберте.

«Все дети Салавара несут на себе это проклятье…».

Значит, и он?

Боги милосердные, ну почему?!

Тогда почему при этом между ними есть связь, которая взялась непонятно откуда, если конечно Альберт ей не врёт. Значит, проклятье не мешает создавать такую связь? Мешает сделать это с Себастьяном, но не мешает с Альбертом? Просто Гасьярд об этой связи не знает.

Что там ещё он говорил? О безумии…

У Салавара были припадки ярости. Они же есть и у Милены. У остальных детей Салавара этого нет. У Альберта их нет. Он, конечно, творит безумства, но они скорее заложены в его характере, и делает он их в здравом уме и полном сознании.

Гасьярд говорил о детях…