Огненная купель Шантунга

И наконец, в-пятых, исходя из сказанного, создание для Того особых обстоятельств, вынуждающих его драться здесь и сейчас, – наша главная задача. Против высадки гвардейского десанта в Пусан ему волей-неволей придется биться. Только мы ему подложим «пустышку» на транспортах. И на сладкое – видимость нашего разделения сил. Вот, собственно, и все…

Кого из штабных подключим к детальной разработке, завтра решим. На свежую голову. Но думаю, что наша молодежь – Бок, Щеглов, Кедров под присмотром Русина и Хлодовского вполне справятся. А вот «официальный» план разрабатываем в нормальных условиях. На то у нас Молас и есть. Его «идеа фикс» – двойная операция флота: проводка снарядного конвоя за спиной флота, обеспечивающего потребованную из Петербурга высадку в Пусане. У наместника в Мукдене об этом только ленивый не знает, да и гриппенберговских штабных в известность поставили. Естественно, Алексеев спустил мне на эту тему грозный-прегрозный приказ. И подсмотреть в форточку за всей этой суетой кое-кому мы дали…

Тайна же истинного плана должна быть соблюдена строжайше. Полагаю, что офицеров, к нему допущенных, я буду держать у себя на флагмане без связи с берегом. Пусть уж не обижаются. Никакого вынесения на военный совет. Обсуждать более нечего. На все про все нам пять суток. Другого времени уже не будет…

Да, еще из свежих новостей: поступила от нашего резидента в Сантьяго достоверная информация о закупленных японцами кораблях. Они с англичанами выгребли у аргентинцев и чилийцев все стоящее, и идут сейчас в Йокосуку два броненосца, шесть броненосных и в придачу три бронепалубных крейсера – это аргентинский «Буэнос-Айрес» и чилийцы «Бланко Энкалада» и «Чакабуко». Только «25-е мая» не прикупили. Может, деньги кредитные у них кончились, может, физическое состояние корабля паршивое, а может быть, чтобы баланс с чилийцами не нарушать. Но это уже не наш вопрос. Нам бы с тем, что японцы сюда тащат, Бог дал разобраться. Так что рисковать волей-неволей придется…

Затем Макаров кратко обрисовал последнюю ситуацию с конвоем снабжения:

– Вспомогательные крейсера Засухина немцев встретили, грузятся. Три парохода, что перешли в Шанхай, забили рисом, сухофруктами и еще чем-то, что консул к нашему столу закупил. В Маниле взяли солонину в бочках, масло, что-то еще американцы подкинули из съестного, но уже из головы вылетело. И кардиф, хотя и втридорога. С этим добром трампы сейчас подходят к Шанхаю. Грамматчиков подлатается у германцев и подойдет туда же, дабы показать Того нашу пунктуальность в выполнении планов. В море уйдут все вместе, а потом ночью «летучие» убегут к вам с Чухниным. Они вам понадобятся. Засухин же отойдет пока к югу и будет ждать нашей телеграммы по результатам основного действа. Вот как-то так… Ну-с, чего хорошего скажете, Всеволод Федорович?

– Скажу, что вы, Степан Осипович, только что продемонстрировали мне высшую форму и степень военно-морского коварства. Только лишь руками разводить и остается, – с улыбкой проговорил Петрович, в очередной раз сраженный калибром таланта комфлота.

Макаров усмехнулся в усы, встал, неторопливо прошелся по салону, заложив руки за спину, вновь подошел к иллюминатору и, вглядываясь куда-то в темноту за бортом, устало и несколько отрешенно проговорил:

– Какое же это коварство, голубчик? Вот без объявления войны нападать, как он это сделал…

Я, знаете ли, немножко с самурайскими-то моралями знаком. Так вот, у них положено, прежде чем напасть, спящего врага разбудить. А он что сделал?

Нет, друг мой. Куда нам с вами до адмирала Того с нашим славянским коварством. Дети мы еще малые в сравнении с ним.

* * *

Профиль командующего, пристально вглядывающегося в ночь, четко рисовался на фоне блестящего стекла книжного шкафа. О чем он размышлял сейчас? Что еще тревожило его? Задуманное осталось только воплотить в жизнь… Только! Ага… Но есть кому, есть чем. Все четко и ясно. Головоломка сложилась!

И все-таки неожиданно возникшее, навязчивое ощущение того, что Макаров о чем-то недоговаривает, не оставляло Петровича. И где оно, то письмо Вадика, на необходимость принятия решений по которому он намекал в своей последней шифровке?

– Всеволод Федорович, теперь еще один вопрос. Есть одна бумага. Только тут с ней один момент приключился… – продолжил Макаров, неторопливо подходя к столу. И по легкой тени смущения, пробежавшей по лицу командующего, Петрович вдруг совершенно определенно понял, о чем сейчас пойдет речь.

– Я должен перед вами извиниться. Казус вышел… Я ведь, как последний пакет из Петербурга получил, быстренько повскрывал все конверты. Не пришло мне в голову, что один из них был лично для вас от Михаила Лаврентьевича Банщикова. Простите великодушно, усталость все же сказывается, наверное, но по старой памяти, когда он меня телеграммами завалил, подумал – опять мне. Я и прочел… И только потом посмотрел на адрес на конверте. Простите, ради бога…