Огненная обитель

– Вы, – Пейсли указала на девушку кочергой, но, спохватившись, поспешно поставила своё импровизированное оружие обратно возле камина.

Девушка замерла, не донеся виноградину до рта, и округлившимися глазами уставилась на Пейсли.

– Вы знаете Никогда? – удивилась Оделия.

– Не совсем, – ответила Пейсли. Она повернулась к девушке и, шагнув к ней, протянула руку. – Я Пейсли Фицуильям.

– А я Никогда. Никогда Джордан.

Они пожали друг другу руки.

– Я видела вас возле магазина, – сказала Пейсли. – Там были люди двора, они пытались вас забрать, но вы… Я рада, что вам удалось сбежать. – Пейсли вспомнила, как закованная в цепи Никогда встала и заревела, открыв рот гораздо шире, чем обычный человек; её рёв парализовал всех людей на улице, и они попадали без сознания, а когда Пейсли и люди двора очнулись, Никогда уже и след простыл.

Никогда спрятала виноград в карман, все краски мгновенно отхлынули от её лица.

– Извините, я не хотела вас расстроить, – запинаясь, пролепетала Пейсли.

– Ничего страшного, – ответила девушка. – Я тоже рада, что сумела сбежать. Особенно после того, что мы недавно сделали.

– А что именно вы сделали? – спросила Оделия, переводя взгляд с Никогда на Ла-Ла.

– Мы освобождаем схваченных, – ответила Ла-Ла тоненьким и дрожащим голосом. Она снова потянулась к Оделии и взяла её за руки.

– Ясно, – проговорила Оделия. Она подвела маленькую ходящую с драконами к дивану и усадила рядом с собой. – Это очень смелый поступок с твоей стороны, Ла-Ла.

– Кто такие схваченные? – поинтересовался Хэл, садясь на диван напротив.

Повисло молчание; Пейсли села, скрестив ноги, на пол перед камином и, подтянув к себе сумку с драконьим яйцом, пристроила её себе на колени. Никогда уселась на другом конце дивана, где сидел Хэл, и с подозрением посмотрела на кригара.

– Схваченные, – пояснила Оделия, – это ходящие с драконами, которых люди двора обнаружили и арестовали, чтобы затем повесить. Однако прежде чем это сделать, они… – Оделия помолчала, поёрзала на месте, и Ла-Ла крепче прижалась к ней. Пейсли ещё никогда не видела Оделию такой грустной. – Чаще всего перед тем, как убить нас, люди двора ставят над нами эксперименты, – закончила она.

Пейсли не знала, что она ожидала услышать, но явно не это.

– Что они делают?! – воскликнула она. По её венам побежал холодный огонь.

Оделия смотрела прямо перед собой:

– Они берут у нас кровь. Определяют возможности нашего драконьего прикосновения, пытаются изменить его, обуздать или вообще отнять его у нас – хотя это невозможно. Пытаются вырвать и выбить его из нас. Если у нас есть звёзды, они их забирают. – Оделия закатала рукав на левой руке и показала круглый шрам. – Они выжигают наши звёзды, забирают наш путь, а потом… потом отнимают нашу жизнь.

Пейсли сжала кулаки, её переполнял гнев.

– Как только вы лишаетесь пути, они пытаются выяснить, что заставляет ваше драконье прикосновение работать, – сказал Хэл, глядя на Оделию. Он нахмурился, его единственный синий глаз походил на бушующее море.

– Как они смеют! – воскликнула Пейсли.

В воздухе раздалось электрикогудение, огонь в камине вспыхнул и погас: образовавшееся в центре комнаты облако Завесы втянуло в себя языки пламени. Однако чёрный сгусток исчез так же быстро, как появился.

Хэл посмотрел на Пейсли, встал, подошёл к камину и, сложив поленья одно на другое, поджёг их. Пока он разводил огонь, все молчали.

– Оделия, это Георг с вами сделал? – в конце концов спросила Пейсли.

Оделия пожала плечами:

– Его рыцари. Ла-Ла тоже пострадала – так мы впервые встретились. Потом чтущие драконов освободили нас и тех, кого держали вместе с нами, и мы с Ла-Ла разделились. Однако с тех пор наши пути часто пересекались.

– У Ану есть планы на нас с тобой, сестра. – Маленькая ходящая с драконами улыбнулась Оделии снизу вверх, её глаза блестели от слёз.

– Сколько лет вам было тогда? – спросила Пейсли.

– Шесть с половиной оборотов, когда меня забрали, и почти двенадцать – когда чтущие нас освободили. Ла-Ла пробыла там недолго, всего пару лун, – как ни в чём не бывало ответила Оделия.

– Я была маленькой и почти ничего не помню – только иголки и боль, – сказала Ла-Ла. – И как Оделия обнимала меня, когда мне было страшно и больно.

– Я всё помню, – глухо проговорила Оделия.

Пейсли вытерла слёзы. Она не знала, что сказать. Её переполняла злость. Злость из-за того, что пережили Оделия, Ла-Ла и все остальные затронутые драконьим прикосновением; злость из-за того, что подобное вообще происходит, что это едва не случилось с Никогда.

Они ещё долго сидели в скорбном молчании, и огонь в камине медленно пожирал дрова, издавая такой же гул, какой шумел в душе Пейсли. Всякий раз, когда дракончик в яйце шевелился и двигался, девочка надеялась, что это действительно Великий дракон, что он вырастет большим, бесстрашным и грозным, и тогда они с ним победят Тёмную драконицу, а потом и Георга.

Глава четырнадцатая. Тёмные мысли

На складе было темно и уютно. Сквозь сон Пейсли ощущала, что над ней распростёрты крылья Оделии, и это её успокаивало.