Огненная проповедь

Прежде мне доводилось видеть машину из Старой Эры, несколько лет назад в поселении. Я знала, что это большой риск – заплатить бронзовую монету за то, чтобы сходить на разъездное шоу, обещавшее показать настоящие артефакты. Но когда прибыл грязный фургон с выставкой, я выстроились в очередь и заплатила, как и почти все жители поселения. Стояло прохладное утро, урожай давно собрали. Когда подошла моя очередь, сын зазывалы провел меня в палатку, посреди которой стоял грубо сколоченный постамент, а на нем – нечто, прикрытое красной тканью. Основание постамента виднелось в самом низу, там, где ткань не доставала до пола. Зазывала сказал еще с утра, что эту машину вывезли из запрещенного города на востоке. Сначала я подумала, что она должна быть внутри металлической коробки, что стояла на постаменте. Затем зазывала с важным видом открыл крышку, и я поняла, что машиной была сама коробка. Внутри, в верхней половине, находились какие-то обломки, похожие на потускневшее стекло. Нижняя половина раскололась и представляла собой расплавленную черную массу. Шнур, местами толщиной в одну нить тонкого провода, свисал из коробки, частично волочась по красной ткани.

– Это для Электричества, – прошептал он таинственно.

Я и об этом уже слышала: как после взрыва пропало Электричество и мир Старой Эры буквально замер. Дома, целые города наполняли брошенные, бесполезные машины, и у каждой имелся такой же бесполезный шнур.

В этом городе на вершине горы не нашлось ничего, что выглядело хотя бы как та коробка. Самым странным здесь казалось противоречие между пустынным и разрушенным местом и уймой впечатлений от того, что его окружало. Я не просто слышала шум жизни, некогда наполнявшей эти улицы. Он мне казался грохотом, настолько же явственным, каким виделось здесь отсутствие всего живого. Прошлые жизни чувствовались совсем не так, как обычно бывало с видениями, даже когда мне являлись образы взрыва. Это, скорее, напоминало отражение, отзвук колокола, что слышится еще какое-то время после того, как сам колокол перестал звонить.

Меня удивляло, что Зои и Кип оставались безучастными. Оба с осторожностью пробирались среди обломков. Кип то и дело поглядывал через плечо, но совершенно очевидно, что ни один из них не чувствовал той разноголосицы, что оглушала меня. Хотя Кип заметил, как я инстинктивно закрыла уши руками, что, конечно, не имело никакого смысла. Он подошел ко мне, ступая по искореженным металлическим балкам.

– Если ты почувствовала город еще в долине, то теперь это, должно быть, намного сильнее?

Я молча кивнула.

– Это было очень давно, – он взял меня за руку.

Я снова кивнула.

– Я-то знаю. Но они – как будто нет. Это выглядит так, – оглянувшись, я убедилась, что Зои находится достаточно далеко, чтобы не слышать меня, – словно никто не сказал им, что они мертвы.

Он перевернул небольшой кусок бетона ногой, посмотрел, как поднялась и осела серая пыль.

– Нам необязательно идти этим путем. Мы можем вернуться и обогнуть.

Я покачала головой.

– Да нет, всё в порядке. Я просто не ожидала, что это будет так сильно.

Нас обогнала Зои, и мы, все еще держась за руки, пошли следом за ней через груды обломков. Иногда было видно, где прежде проходили дороги, и идти становилось легче. Однако чаще всего дорога исчезала под грудой мусора, через которые нам приходилось пробираться. Часть зданий обрушились в подвалы, и на их месте остались ямы, забитые мусором. Мы шли примерно через центр города. Я всё ждала, когда закончатся руины, но город казался бесконечным. Спустя час с лишним мы остановились передохнуть и попить, взобравшись на невысокую стену из нескольких сохранившихся каменных плит.

– Даже не верится, что где-то есть такие же места, – проговорил Кип.

– Их полно, – сказала Зои. – Я была в нескольких.

– Они такие же большие, как это?

– Даже еще больше. Есть одно, на южном побережье, наверное, в десять раз больше. Почти весь город сейчас под водой, но можно кое-что разглядеть, когда плывешь там на лодке. А некоторые здания, самые высокие, все еще выглядывают над морем во время отлива. – Она передала мне фляжку с водой, такой теплой, что едва ли освежала.

– Так ты думаешь, здесь что-то есть? Ну, из-за чего наложен запрет, я имею в виду, – спросил он.

– Да все руины одинаковые, такие же, как эти, – Зои махнула рукой на окружающие нас развалины. – Скорее бесполезные, чем опасные. Здесь даже на трофеи мало что сгодится. А все то, чем стращают людей – радиация, заражение, опасность – возможно, когда-то и было, но не сейчас.

Она бросила камень в железный щит, наполовину засыпанный пылью. Железо безразлично лязгнуло.

– Сейчас это просто куча мусора. Но люди больше боятся того, что всё это символизирует: Старую Эру и взрыв.

– А машины?

– В любом случае, ни одна из них уже не работает. Даже если ты соберешь все детали как надо, все равно без Электричества – никуда.

– Знаешь, а у них оно есть, – произнесла я. – У Альф, в Виндхэме. И не только в помещении с резервуарами, но и в камерах, и в коридорах.