Огненная проповедь

Пайпер снова заговорил, прервав мысли о моем брате, чему я обрадовалась. Я чувствовала себя спокойнее, не думая о Заке, загоняя воспоминания о нем в самую глубь, где наша связь не обнаружится. Я знала, если Пайпер узнает, кто мой близнец, это сыграет против меня.

– Но кроме как у Кипа ты ведь больше ни у кого не видела признаков сознания? – спросил он. – Хотя бы намека?

– Некоторые плавали с открытыми глазами, – ответила я, – но Кип – единственный, кто был в сознании. Он двигал глазами. Но я чувствовала и остальных – их всех.

– Если то, что ты говоришь, правда…

– Это правда.

Пайпер откинулся в кресле. Он и не думал скрывать, что оценивает меня. Карие глаза изучали мое лицо очень пристально.

– Да, – произнес он наконец. – Думаю, так оно и есть. Значит, это подтверждает наши худшие опасения насчет Совета и того, что они хотят сделать.

– Мне жаль.

Он улыбнулся, и в уголках глаз появились лучики. Казалось, его лицо вдруг окунулось в счастье, как селезень ныряет в озеро. Но даже сейчас, когда на губах играла улыбка, он оставался сосредоточенным.

– Почему тебе жаль? Потому что принесла дурные вести? Или потому, что твой близнец в этом замешан?

Я отвела взгляд, но он продолжал меня разглядывать. Наконец я посмотрела ему прямо в глаза.

– Вы пока не спрашивали меня о нем.

Он приподнял бровь.

– А ты бы сказала, если бы я спросил?

– Нет.

– Вот именно. А я не из тех, кто теряет понапрасну время.

В его словах не слышалось угрозы. Просто утверждение. Затем он наклонился вперед и понизил голос.

– Мы знаем, что он в Совете. Знаем, что ты боишься сказать нам, кто он. Но мы выясним это.

Его слова могли бы вызвать гнев, но я ощутила лишь усталость. Даже здесь, на Острове, который снился мне столько лет, Зак по-прежнему оставался угрозой всему.

– Мы добрались сюда, чтобы найти прибежище, – вымолвила я, – как все другие Омеги, которые сюда попали. Неужели этот Остров не может стать единственным местом, где не будут использовать против меня моего близнеца?

– Мне бы хотелось, чтобы так оно и было, – сказал Пайпер. Я посмотрела на него и увидела, что он искренен. – Но вы изменили Остров в тот момент, когда ступили на эту землю. Путь, по которому вы сюда добрались, вести, что вы принесли – всё это отразилось на каждом жителе Острова.

«Отрава», – подумала я. Так и Зак говорил, еще в деревне: Ты – отрава. Все, чего ты касаешься, отравлено».

* * *

– Я начинаю чувствовать себя твоей прислугой, – Кип передал мне ломоть хлеба и снова взгромоздился на подоконник, где сидел, ожидая меня.

– Ты слишком неряшлив, чтобы быть прислугой, – я указала на его незаправленную постель, затем подсела к нему на широкий каменный подоконник. Мы сидели лицом друг к другу, привалившись спинами к откосам окна и слегка соприкасаясь ногами.

– Ты знаешь, о чем я. Ты весь день пропадаешь на этих совещаниях с Пайпером и Ассамблеей, а я болтаюсь здесь, точно твой денщик, – он прислонил затылок к окну. – Как это было?

Все три дня с момента первой встречи с Пайпером меня вызывали к нему, тогда как Кипа – ни разу. Мы вместе проводили утро, но в обед нас находили стражники и отправляли меня в Зал Ассамблеи.

– Только она, – говорили они каждый раз.

На третий день Кип попытался пойти со мной, но стражники развернули его у двери в Зал Ассамблеи. Они не обращались грубо, но выказали пренебрежение.

– Вас не звали, – произнес старший стражник, преградив ему путь.

– Мне бы хотелось, чтобы он пошел со мной, – попросила я.

– Пайпер его не звал, – мягко повторил стражник, закрывая дверь перед лицом Кипа.

Когда я спросила Пайпера, почему Кип не может присоединиться к нам, он удивленно вскинул бровь.

– Он даже не знает своего имени, Касс. Что он может мне рассказать?

Так что, пока я встречалась с Пайпером и другими членами Ассамблеи, Кип развлекал себя тем, что осматривал Остров. Когда я возвращалась вечером, он рассказывал мне о том, что видел. Из гавани по частям принесли старую лодку и собрали в западном конце города, чтобы дети могли играть в моряков. В наблюдательных постах, спрятанных на вершине кратера, день и ночь полно стражников. Одна старуха показала ему шесть ульев на балконе, и ее дом гудел от пчел. Но хоть он и делился со мной каждый день впечатлениями о городе, ему гораздо больше хотелось знать, что мы обсуждали с Пайпером и Ассамблеей.

– Пусть у тебя не складывается впечатления, что ты им не интересен, – сказала я ему. – Половина их вопросов о том, что случилось с тобой.

– Тогда почему они меня не спросят об этом? А то мне кажется, будто я вымаливаю объедки. Болтаюсь весь день, а вечером получаю от тебя обрывки новостей. Если они хотят знать обо мне, почему не спросят меня сами?

– А что бы ты мог им сказать? – я поморщилась, услышав отзвук слов Пайпера.

– А ты что можешь им сказать? Если удалось что-нибудь раскопать о моем прошлом, я бы хотел услышать об этом.

Я его легонько пнула.

– Не глупи. Они просто хотят понять, как я узнала о тебе и о других. О моих видениях, о той комнате. Всё это я уже рассказывала тебе.