Огненная проповедь

— А никому это не интересно, и мы не особо стремимся изменить существующее положение. Советники и солдаты Синедриона боятся табу. Никто не стремится узнать, что тут. Естественно, кое-что им известно, но далеко не все. — Она указала вниз: — Генераторы здесь и в других башнях обеспечивают электроэнергией половину Уиндхема. Большинство зданий Синедриона подключены к электросети. И Синедрион знает о резервуарах. Все они лицемеры: счастливы иметь электричество в домах, рады спрятать своих близнецов в баки, но на публике не станут отрицать табу. Не посмеют. И они не видят, как все пойдет дальше. Зато мы с твоим братом видим. Наши планы движутся к логическому завершению. Вот почему мы никому не рассказываем об этом месте. Оно только наше. Если начнем заострять внимание на безопасности, все захотят сунуть сюда нос.

— К логическому завершению, — повторила я. — То есть все мы окажемся в баках? И ты со своими друзьями-альфами заживешь так, словно нас никогда не существовало?

— Она все принимает близко к сердцу, не находишь? — обратилась Исповедница в Кипу. — Все намного сложнее. Подумай о том, как все организовать. Придется иметь дело с миллионами омег. Даже учитывая последние опыты с многоместными резервуарами, по-прежнему требуется большая инфраструктура. Нельзя все провернуть в одночасье, несмотря на желание Зака. Поэтому мы сосредоточились на базе данных и помещении в резервуары лишь ключевых важных омег. И, конечно, никому не нужных, для экспериментов. Понадобилось три года упорной работы, чтобы получить первого выжившего в резервуаре. В процессе опытов мы понесли большие потери.

— Вы понесли большие потери? — Кип с ножом в руке подошел к ней почти вплотную.

— У нее есть близнец, Кип, — прошипела я, схватив его за рубашку.

— Как и у всех тех, кого она погубила. Она — система. Уберем ее — уничтожим систему. Подумай, чего мы можем достичь. Именно для этого мы сюда пришли.

— Нет, придя сюда, мы еще не знали, что система на самом деле — человек.

— Вряд ли ее можно назвать человеком.

— Именно так и говорят альфы о нас, — заметила я. — Нельзя уподобляться.

— Мы должны. — Он бросился вперед, я, не задумываясь, за ним. Я слышала свой бешеный пульс, едва не заглушающий грохот, с которым Кип повалил Исповедницу на пол, а кресло заскользило и врезалось в консоль.

Он навалился сверху, вдавив колено ей в грудь. Исповедница схватилась обеими руками и вывернула ему запястье, направляя нож на Кипа. У его единственной руки не хватило силы, и пришлось перекатиться, чтобы избежать удара. Исповедница оказалась сверху. Я посмотрела вокруг. Нож на поясе представлялся мне чересчур серьезным, смертельным оружием. На платформе, среди множества всего металлического и стеклянного, самым безопасным выглядело кресло.

Я с трудом подняла его и обрушила на голову Исповедницы. Поначалу показалась, что я задела и Кипа. Исповедница свалилась в сторону, приложившись головой об пол. С Кипом произошло то же самое: плечи обмякли, клацнули зубы, когда затылок ударился о металлическую поверхность. Но на самом деле кресло его даже не коснулось. Я видела, как его основание врезалось в висок Исповедницы и покатилось к дальнему концу платформы, где и остановилось у металлической двери, а его колесики все продолжали крутиться.

Пока Кип и Исповедница пребывали в беспамятстве, меня настигло осознание. Оно всплыло так же внезапно, как лицо Кипа в размытом мареве жидкости бака несколько месяцев назад. Неужели так же, как когда-то с предупреждением матери о камерах сохранения, я всегда это знала?

Глава 31

Первой очнулась Исповедница. Несколько раз моргнула, потрясла головой, сморщилась. Открыв глаза, сразу посмотрела не на меня, нависшую над ней, а на все еще бессознательного Кипа.

— Я постоянно чувствовала, что ты меня выискиваешь, — сказала я. — С самого моего побега.

— С его побега, — поправила Исповедница.

— Я-то думала, ты меня преследуешь. Но мне до сих пор не понятно — вы же не можете быть оба омегами.

— Нам пришлось отнять у него руку. Просто заклеймить было недостаточно, — ответила она, усаживаясь. — Отрезать руку — блестящая идея Зака. Даже те, кто разрабатывал проект резервуаров, воспротивились бы идее поместить в бак альфу. А мы не могли допустить, чтобы по близнецу можно было отследить меня — слишком большой риск. Требовалось сделать его похожим на омегу. Потеря памяти обернулась приятным дополнением, но к ней мы отношения не имеем. До этого никого не доставали из резервуара, поэтому такое последствие заточения стало для нас сюрпризом.

— А тебя и не интересовало, как пребывание в резервуаре на нем отразится.