Огненное сердце вампира

Сейчас, наверняка, любой человек, живущий на планете счастливее меня.

Дашка, замученная работой, отсчитывающая гроши на проезд и конфеты для сына, санитарка Зинаида Петровна, которую часто поколачивает муж— алкоголик, процедурная сестра Катя, мечтающая выйти замуж и одна воспитывающая ребёнка. Все они счастливчики уже по тому, что живут. Ходят по магазинам, болтают по телефону, гуляют по улицам, смотрят телевизор. И никто из них никогда не узнает, на что я пошла ради их спасения, ради спасения всех людей и всех вампиров.

— А тебе нужно, чтобы узнали? — ехидно поинтересовалась гиена. — Настоящие герои и жертвуют чем-то настоящим, чем-то дорогим. А что может быть дороже жизни? Да, неприятно! Да, мир и покой на планете ты не увидишь. Но неужели тебя, эгоистичную тварь, ни чуть ни радует то, что благодаря тебе разрешится кровавая проблема? Исчезнут ванны, в которых медленно умирают, похищенные вампирами, люди, исчезнут за ненадобностью каторги на амгровых болотах и в багроговых пустынях.

— Я не хочу умирать, — мысленно хныкала я, раздавленная тошнотой, отупляющим чувством усталости и страхом. — Я — не герой! Я— слабая, трусливая женщина! Я никогда не стремилась к свершению великих дел, не мечтала о славе, не желала попасть на страницы исторических книг. Мне всего лишь хотелось любви.

Наконец, тошнота и слабость вымотали меня настолько, что я погрузилась в зыбкое, вязкое, болезненное забытьё. Но даже за тонкой пеленой полусна я продолжала слышать ненавистные звуки:» Кряк— хлоп, кряк— хлоп».

— Бессердечная старая стерва! — голос доносился будто бы из под плотного слоя ваты, но казался знакомым и даже родным. — Туманные елении! Боги, ты просто злобная старуха, выжившая из ума.

Странные слова. Такие же разноцветные и юркие, как эти овалы. Ничего не понять, ну да ладно. Ведь это не главное. Главное — слышать этот голос, живой, подвижный и тёплый, как огонь в печи, как костёр, что пляшет на лесной опушке под чёрным куполом неба.

— Ах, милый Алрик, кто бы говорил о безумии! — другой голос звучал твёрдо, безжизненно и сухо, напоминая потрескавшуюся, лишённую влаги почву. И его совсем не хотелось слышать. — Я спасаю всех нас. Жизнь этой девчонки — сущая безделица, а вот её смерть — лекарство для нас и свобода для человечества. Разве не об этом мечтало столько поколений?

— Ты идёшь против богов, Ингвильда! Никто не смеет разрушать ауру другого вампира!

Забытьё вновь засасывало, подобно болоту, но я старалась держаться на поверхности, чтобы слышать этот голос, такой тёплый, такой сильный, дающий ощущение безопасности. Благодаря ему треска шаров больше не было слышно.

— Она не вампир, а всего лишь метис. И, дорогой мой огненный маг, я законы богов чту. Ведь не даром ты был приглашён на бал. Если бы тебе удалось забрать девчонку, я бы сочла это знаком с выше, и отказалась от своей затеи. Но тебе, милый Алрик, не удалось, а значит, боги одобряют мои действия.

— Уж не думаешь ли ты, земляная крыса, что я тебе позволю…

— А что ты можешь сделать? Её аура разрушена, после багроговых шахт она и так наладом дышала. Скоро начнётся разрушение личности, и останется лишь пустая оболочка, кусок мяса, который очень скоро станет мёртвым. Перестанут функционировать внутренние органы. Хочешь, после всего я отдам тебе её тело?

— Я сожгу твою хренову лабораторию!

Языки костра взвились в небо, осветив рыжим сосновые иголки, разогнав сгустившийся мрак.

— Какой же ты шутник, Алрик! Ха-ха!

С неба посыпались мелкие сухие комья земли, стараясь притушить костёр, противно шлёпаясь на шипящие угли, на залитую светом примятую траву.

И вновь тишина. Белый свет надо мной, подо мной и вокруг меня, овалы, переливающиеся множеством цветов и оттенков.

Папа! Где папа? Мне страшно, я хочу домой. Прости меня, папочка, я больше так не буду! Я буду хорошей девочкой! За что ты наказываешь меня, папочка? Я не открывала холодильник и ничего не ела! Я не снимала шапку на улице! Это не я помяла тетрадку, это Коля! Пожалуйста, папочка, милый, прекрати!

Я реву. Захлёбываясь слезами, но не слышу своего голоса. А вдруг и папа не слышит? Вдруг он за мной не прейдет? А, может, он меня разлюбил, может, купил себе другую дочку, которая слушается, доедает до конца манную кашу, тепло одевается и никогда не плачет? Эту другую дочку он не будет бить и закрывать в шкафу, ведь она — послушная и хорошо себя ведёт. Папа будет выходить с ней в парк и покупать ей мороженное, а я останусь здесь. Какие страшные яйца, это от них меня тошнит и ломает. Наверное, такие яйца приходят ко всем плохим детям. Но ведь я хорошая! Я люблю папу!

Глава 29