Огненное сердце вампира

Учить этот вампир любил, и если не учил, то заставлял повторять пройденное. Я же, как и любой нормальный студент, не слишком то жаждала дополнительных занятий, тем более в выходной день, тем более тогда, когда погода зовёт к морю. Да и стоило лететь на острова, чтобы вновь учиться, учиться и ещё раз учиться?

— Если посчитаю нужным, то да.

Порой, Алрик становился просто невыносимым. И легче было выполнить его требования, чем переубедить в обратном.

Ничего не подозревающий пёс лежал в траве, подставив шкуру солнечным лучам, совершенно не обращая внимания на пестрых бабочек, порхающих у самого его носа. Ветер игриво колыхал высокую траву, мягкими прикосновениями скользил по просоленной от моря коже. Бордовые ягоды черешни блестели на солнце, и я брала одну ягоду за другой, наслаждаясь, кисло— сладким вкусом.

— Ты где его взял? — спросила я, кивая на собаку.

— Сам пришёл, — ответил вампир. — Он знает, где можно поживиться вкусным мясом, да?

Рука Алрика потрепала пса по голове, тот довольно рыкнул и ткнулся в ладонь своим мокрым чёрным носом.

— Это пёс моей соседки, вернее, её источника, — пояснил Алрик. — Но сегодня, он послужит нам наглядным пособием. Я учил вашу группу работать с энергией пациентов. Мы перенаправляли её, видоизменяли, делились своей. Но сегодня, мы будем учиться, не отдавать, а брать. Положи руки на спину собаки, почувствуй тепло его шкуры.

Собачья шерсть была жёсткой. Я гладила пса, ощущая, как ладони покалывает от приятного тепла, излучаемого телом.

— Почувствовала? — спросил вампир. — А теперь, попробуй направить на себя эти потоки. Не старайся забрать всё, лишь малую часть. Мы же не хотим огорчить источника моей соседки? Повторяй за мной, но тихо и поверхностно, чтобы не навредить животному.

Алрик издал мычаще— воющий звук, я повторила. Получилось протяжно и немного жутко. Но от собаки к ладоням устремились потоки чего— то горячего, мощного. В глазах вспыхнуло голубоватым цветком, и я повалилась на траву.

— Зачем ты тратишь время на её обучение? — услышала я приятный, мелодичный женский голос. — Отдай мне девочку, и я найду ей гораздо лучшее применение.

— Вот наглость, — усмехнулся Алрик, гладя меня по волосам. Горячая рука дарила спокойствие, умиротворение. И мне, нежащейся в потоках удовольствия, открывать глаза не хотелось. — Она— мой источник, с какой это радости я должен его отдавать тебе?

— Ты всегда был эгоистом, Алрик, — вздохнула женщина, и вздох её напомнил шелест травы, пригибаемой ветром. — Я думаю обо всём нашем народе…

— Нет, — отрезал мой вампир. — И довольно об этом.

— Понятно, — в голосе женщины послышалась грусть. — Мне тоже её не хватает. Но к чему гоняться за призраками прошлого, мой мальчик…

— Я ненавижу, когда мне лезут в душу, а тем более пытаются жалеть, — Алрик начинал злиться, но рука на моём лбу продолжала оставаться такой же ласковой.

Приоткрыв один глаз, я увидела женщину в светло— зелёном, лёгком, струящемся платье. Длинные чёрные блестящие волосы каскадом спускались по плечам, глубокие карие глаза смотрели внимательно и как-то грустно.

— Не претворяйся, — весело подмигнула мне незнакомка. — Ты уже пришла в себя, в отличии от моего пёсика.

— Простите, — пробормотала я, приподнимаясь. Пёс лежал на траве, безжизненно раскинув лапы и казался мёртвым.

— Ничего страшного, — ответила кареглазка. — Восстановлю, и пёсик будет, как новенький. До встречи, дорогая Кристина. Клянусь землёй прародительницей, мы ещё увидимся!

С этими словами, вампирша подхватила на руки пса и, взмахнув полупрозрачными юбками, устремилась в небо.

Наверное, я уснула и надолго, так как в окно смотрела синева наступающего вечера. В избе оживлённо разговаривали, смеялись. Регина о чём-то рассказывала, а несколько голосов пытались вмешаться в её рассказ. Среди общего гвалта я различила голос Юльки. Никому до меня не было дела. Ненужная, жалкая, на обоссаных простынях, с тазом, наполненным рвотой я одиноко лежала в узкой комнатушке. И ведь никому не пришло в голову справиться о моём самочувствии, хочу ли я пить или есть? Великая миссия— вот что важно для них.

Теперь боль подбиралась вкрадчиво, от чего становилось ещё страшнее. Пока эфемерная, еле уловимая, она растекалась по организму, давая понять всем органам и системам, что от неё не уйти, не избавиться, что ей больше некуда торопиться. Но кроме боли, я почувствовала ещё кое— что. Ко мне двигался источник энергии, чистой, первозданной, незамутнённой дурными мыслями и страстями. Эта была просто жизнь, такая, какая есть, какую её создала природа. Сгусток живительной энергии шёл, чтобы отдать, поделиться. И я возьму, столько, сколько потребуется.

— Вот, оказывается, как у них происходит, — мелькнуло на краю сознания, когда мне на грудь прыгнул мохнатый кот и утробно замурчал. — Жажда, застилающая глаза, затмевающая разум. Чёрт! Эдак я и кровь пить начну.

Но ради того, чтобы прогнать боль и слабость, я была готова на всё и даже большее. По тому, я благодарно принимала дар кота, который в вечерних сумерках, заливших до краёв комнату, казался синим.