Огненные зори

— Надо на него посмотреть, — тепло ответил командир.

— Я пришла, товарищ командир, сказать тебе и о другом. Наконец-то напала на след Замфира. Я ведь все время искала его.

Дамянов вскочил.

— Случайно встретила двух сестер из села Криводол, которые в те дни были еще детьми. Они повели меня на свой виноградник. Открыли дверь в шалаш и рассказали о страшном злодеянии.

«Вот здесь он лежал. Мы пришли сюда рано утром после боев и видим — лежит раненый юноша в красной рубахе. Он оторвал от нее кусок, чтобы перевязать рану. Мы решили никому не говорить о нем. Вернулись в село и принесли молока. Вливали ему в рот капля по капле. И так десять дней. Приходили по очереди. Ждали, когда ему станет лучше, чтобы перевести в село и спрятать на сеновале. Никто о нем ничего не знал. Ни отец, ни мать. И вот однажды вечером мы увидели возле виноградника вооруженных полицейских. Мы испугались. Всю ночь не сомкнули глаз. На следующий день рано утром пошли на виноградник. Открыли дверь в шалаш и ужаснулись: молодой повстанец лежал на полу с разбитой головой. Через несколько дней мы снова пришли туда, чтобы тайком похоронить убитого, но в шалаше трупа уже не было. Чтобы замести следы, убийцы куда-то унесли его. Больше всего нас угнетало, что мы не могли похоронить героя».

Потрясенный, командир молчал.

— Наде поехать и отыскать его могилу. В ней похоронена… — я посмотрела на командира и впервые призналась, — похоронена моя молодость, товарищ командир, моя любовь.

— Едем сейчас же! — сказал он. И словно на боевое учение мы отправились в наш край. Я снова почувствовала себя санитаркой в повстанческом отряде моего прославленного командира. И снова встретились прошлое и настоящее.

КАЗНАЧЕЙ

При захвате города Кольо Тенекеджия из Лопушина попал в группу, которой поручалось занять Земледельческий банк. Там все разбежались, один курьер стоял у входа. Сопротивления он не оказал и даже отдал повстанцам честь, проводил их на второй этаж и сдал кассу с ценными бумагами.

— Коле, ты останешься здесь! Опечатаешь кассу! И чтобы никто гроша не взял. Ты ведь слышал, что говорил Георгий Димитров! Охранять имущество, жизнь и деньги. В противном случае — революционный суд, а он не прощает! — строго сказал командир и ушел. За ним — все повстанцы.

Кольо не был в штабе, когда Георгий Димитров говорил это. Но если даже не говорил, все равно ничего не меняется. Революция спасает людей, а не разоряет их.

Оставили в его руках все. Банк! И ушли. Никто не объяснил ему, что надо делать. Кольо открыл сейфы, посмотрел на плотные пачки длинных банкнот, на коробки с мелочью — и растерялся. До этого ему приходилось лишь подходить к окошечку кассы, когда он закладывал землю, чтобы купить коровенку. Барьера у кассы никогда не переступал и только издали видел, как раскрываются железные пасти сейфов. Сейчас он вдруг почувствовал себя пленником этих денег. Перед восстанием все говорили о борьбе против капитала, а тут вдруг этот самый капитал пришел к ним в руки, оказался в его распоряжении. И сковал, словно цепями. В селе люди имели дело с грошами. Дети иногда покупали в бакалее лукошко пшеницы или яиц, а он, Кольо, расплачивался с долгами после жатвы зерном либо отрабатывал. То трубы бакалейщику из жести смастерит, то водостоки.