Огненный дождь

Воеводе Тихославу исполнилось сорок три года, но он и сейчас предпочитал сидению на печи седло и дорогу. Правда, в последнее время такая дорога стала его выматывать и князь Рудевой потихоньку и издалека стал заводить разговоры о том, чтобы Тихославу уходить на покой. Не совсем на покой, конечно, но – городовым воеводой. Всё же быть тысяцким всего княжества – дело не из простых. Перед походом, подобным этому, ему довелось четыре дня и три ночи провести, не слезая с коня. Даже прострел заработал, потом ещё три дня на люди не показывался – без движения на ложе лежал, слуг да жён по дому гонял. Ничего, обошлось… Пришлось только для князя историю придумать, будто с коня обрушился, да плечо выбил. Князь Рудевой – владыка мудрый и хитроумный, смеялся долго и громко, а вот поверил ли – вряд ли. В поход, впрочем, взял. Уже хорошо… Мог бы и оставить! Сопляк Всевой, которому даже тридцати лет нету, уже что-то из себя строит, он уже давно на пятки наступает! Но – не выйдет. Он, Тихослав, ещё крепко сидит в седле и своего не упустит! Хочется надеяться…

Сегодня Тихослав славы не ждал. И почестей тоже. Две тысячи дружинной конницы рода Лиса медленно – а спешить некуда – двигались по отличной базиликанской дороге на полдень. Всё же хорошо, что здесь Базилика с её роскошными, камнем вымощенными дорогами! Дома, на землях вокруг славного города Дебрянска – в лесах и болотах непроходимых – они бы ни за что не сделали за день двенадцать полных вёрст. Не спеша. По сторонам поглядывая. Надо было б, прошли бы и двадцать пять, и тридцать. И кони ведь не устали! Раз не требовалось выдирать копыта из грязи, каждый раз отрывая вместе с подковой по пуду вязкого месива, раз не скользили копыта, не разъезжались ноги… Даже сейчас, когда вокруг были враги и никто не спрашивал за провинности, викусы, построенные вдоль дороги, продолжали выполнять главную свою обязанность – поддерживали дороги в прекрасном состоянии. И князья даже издали особый указ, в котором под страхом смерти запретили обижать как бы то ни было жителей этих деревень. Война не война, а дороги и для их конницы нужны не меньше!

Сам Тихослав, будь он на месте князя Рудевоя, поступил бы также. И вчера поутру, когда его тысячи проезжали мимо одной такой деревеньки, безжалостно покарал дружинника, посмевшего всего лишь сорвать с дерева какой-то местный плот. Неважно, что таких плодов на том дереве было больше, чем грязи на земле. Неважно, что сами базиликанцы не требовали наказания, а воин выплюнул надкушенный плод через мгновения после того, как надкусил его. Десять палок – и через следующую деревню дружина прошла, даже не порушив рядов. Молодцы! Поняли… Другое дело – приняли ли!

-Воевода! – окликнули Тихослава сзади, и он, поморщившись, обернулся. Два всадника – один свой, сотник Лобан, другой… Другой чужак. Тоже свой, из родян, но – чужак. Забрызганный грязью и чем-то ещё, вроде и кровью. Злой, усталый…

-Слава тебе, воевода! – устало, но чётко произнёс воин и Тихослав наконец смог разглядеть, что перед ним – десятник рода Медведя. Кажется, он даже видел его раньше. Только никак не мог вспомнить – где.

-И тебе поздорову, – нехотя ответил Тихослав. – Откуда путь держишь?

-Тут рядом, - быстро ответил десятник. – Я – Вилько, десятник дружины князя Лютеня! Беры мы! Воевода, поспешать надо! Обоз, что мы торингам возвращали, в засаду попал. Номады там, тысяча! Загнали нас на холм, и если ты не поспешишь – весь род сгинет без следа!

-Так что ж ты огород-то городил?! – возмутился Тихослав. – Раз поспешать надо… Дружина – за мной! А ты – вперёд! Дорогу будешь показывать, что да как рассказывать!

Кони – не утомлённые, а потому резвые, лихо взяли махом и земля содрогнулась, когда две тысячи дружинной конницы ринулись по дороге в полную силу. Земля содрогнулась, а местные геоморы бросились врассыпную. Кто их знает, этих варваров, чего вдруг сорвались с места!..

Скакать пришлось недолго - воины-лисы и сами уже приблизились к месту засады на расстояние четырёх перестрелов. Десятник Вилько вдруг выругался – громко и яростно и уже все увидели впереди, на длинном, перевёрнутую ладью напоминавшем холме – то, что недавно было обозом.

-Стоять! – рявкнул Тихослав, когда в обход его рванулись дружинники. – Стоять! Лобан – разгляду! И где Осколд с Басаргой?!

Оба тысячника двигались чуть поодаль, стараясь не беспокоить воеводу ни словом, ни делом. Тут же подъехали.

Осколд, невысокий и лысоватый толстяк озабоченно спросил, словно продолжая прерванный разговор:

-Боишься засады?

-Место больно подходящее для этого! – просто ответил Тихослав. – Басарга, возьми свою тысячу и обойди холм с той стороны.

-Так это – два перестрела по грязи чапать! – возмутился Басарга, являвший собой полную противоположность Осколду – высокий, с роскошным оседлецом на обритой и не покрытой шлемом голове.

-Ничо, разомнёшь кости! – хмыкнул Тихослав. – Осколд, твои со мной остаются, так ты будь готов. Как скомандую – атакуй! Внял ли?

-Внял, воевода! – холодно ответил тот. Прикажешь лучников изготовить?

-Давай!