Огненный рубеж

– Подождем до завтра. Иди спать, Дамир. Как говорят здесь, на Руси, утро вечера мудренее…

Димитрий поклонился беклербеку и отправился в свою горницу. Но заснуть не мог – ворочался с боку на бок и в сотый раз вспоминал мёртвое лицо скорняка-татарина.

Наконец, когда глаза начали слипаться, а в ушах возник убаюкивающий шорох, раздался тихий стук в дверь. Димитрий подождал, подумав, что ему померещилось. Однако стук повторился. Димитрий на цыпочках подошёл к двери и прислушался. Снаружи было тихо, но «чуйка» вновь подала знак – там кто-то стоял и тоже прислушивался.

Тогда Димитрий бесшумно сдвинув засов, резко распахнул дверь. Перед ним стоял щуплый отрок. Армяк, пеньковая подпояска, онучи, чумазые пальцы теребят засаленную шапчонку. Испуг глаза таращит, но парень держится – не ревёт, не драпает. Знать, любопытство взяло верх над страхом.

– Не серчай, господин, тебя хочет видеть воевода… – скороговоркой пробормотал парнишка.

– Какой ещё воевода? – насторожился Димитрий. – Зачем?!..

В голове мгновенно пронеслось: «Из-за убитого старика! Выследили?..»

– Князь Данила Холмский… А зачем – мне знать не положено. – Парнишка явно был не прочь побыстрее удрать: слишком страшно было тут находиться.

Димитрий всё ещё сомневался.

– А когда и где?..

– Прямо сейчас… Я отведу…

Димитрий вдруг ясно осознал: вот он, настоящий знак Господень, посланный для свершения им задуманного восемь лет назад! Неважно, что воеводе нужно, главное, что он может помочь Димитрию отомстить, а Димитрий, конечно, расстарается помочь воеводе…

– Хорошо. Жди…

Он вернулся в горницу, быстро оделся в давешний наряд, сверху натянул свой походный халат – темно-серый, под стать безлунной ночи, и вышел в коридор. Парнишка сидел на корточках у стены и заметно дрожал. Увидев Димитрия, вскочил, торопливо натянул шапку и почти побежал к лестнице.

Время было позднее. Гулявший люд разошёлся по домам, ворота заперты. Но парнишка помчался совсем в другую сторону, к новому пятиглавому храму. Димитрий едва поспевал за ним. Они миновали храм и свернули в широкую улицу, застроенную большими боярскими и купеческими домами.

Парнишка нырнул в калитку одного из них и поманил за собой Димитрия. Внутри распахнулся просторный двор с кучей пристроек вокруг хозяйского дома. Парень, однако, повёл Димитрия не к дому, а к одноэтажному срубу с узкими оконцами, оказавшемуся баней. Кивнул на дверь, а сам исчез в темноте, будто растворился.

Димитрий, помедлив, дернул низкую дверь и шагнул внутрь. Он попал в предбанник, совершенно темный; только тонкая светлая полоска из-под двери в парилку не дала Димитрию расшибить лоб о нависшие потолочные брусы. Глубоко вздохнув, он распахнул вторую дверь и вошёл в парилку. На полоке сидел давешний незнакомец с площади, в рубахе и портках, и пил из большой братины, судя по запаху, мёд.

Увидев невольного гостя, он отставил братину, утерся рукавом и приветливо произнёс:

– Заходи, заходи, Дмитрий Васильевич, будь как дома!

– Кто ты? – хмуро поинтересовался Димитрий, подходя ближе и придерживая правой рукой рукоять ножа-подсадки. – Назовись!

– Князь Даниил Дмитриевич Холмский, воевода великого князя московского Ивана Васильевича.

– Откуда ты меня знаешь?

– Ты очень похож на своего отца, Василия Замятню. – Холмский встал и медленно обошёл Димитрия по кругу, оглядывая. – Та же стать, те же волосы, те же глаза… А ведь все думали, что ты погиб!..

– Как видишь, я жив!.. – Димитрий наконец решился и сел на полок, ближе к оконцу, не выпуская, однако, рукояти ножа.

– Да ты не сторожься, сынок, – неожиданно мягко, по-отечески, сказал воевода, сел напротив и вздохнул. – Разговор у нас с тобой будет долгий…

* * *

Беседа действительно затянулась далеко за полночь. И потом ещё, возвращаясь назад, в гостевой двор, Димитрий снова и снова крутил в голове рассказ Холмского. Воевода не стал скрывать от него правды и поведал о многих событиях, что произошли в Московском государстве за те восемь лет, что Димитрий провёл на чужбине.

– Зачем ты мне обо всём этом рассказываешь, Даниил Дмитриевич? – несколько раз переспрашивал удивленный Димитрий. – Неужто доверяешь так?

– Хочу, чтобы ты проникся, принял в душу нашу правду, твою правду. Великий князь Иван Васильевич задумал тяжёлое и непростое дело: сбросить ярмо татарское окончательно и бесповоротно! Все понимают, что Ахмат-хан так просто от нас не отступится, обязательно попытается вновь принудить Русь к покорности. Вот для этого и нужен лазутчик в его стане…

– И ты думаешь, я гожусь в лазутчики?

– Годишься. Ты смел, решителен, силен, хитёр… Да, хитёр! Иначе не продержался бы столько лет среди поганых, не утратив веры в Господа нашего и не отказавшись от мысли об отмщении! Сам же сказал, что клятву ложную дал?..

– Ну, да… – Димитрий невольно зарделся от детского воспоминания, но Холмский этого не заметил. – Только как же я смогу вести передавать? Через кого?..