Огненный рубеж

По здравому размышлению, хану Газману после столь неудачной схватки следовало убраться от реки обратно в степь, но он не мог этого сделать из-за повеления Ахмат-хана. Наоборот, кыпчаки должны были делать вид, что именно здесь орда намеревается перейти рубеж Московского государства. По приказу Газмана в лагере разожгли много костров, чтобы казалось, будто здесь стоит огромное войско. А небольшие отряды то и дело носились вдоль берега на виду у русских дозорных.

Стало смеркаться, и у палатки Димитрия появился Юртыш с ещё двумя нукерами.

– Идем, урус. Пора в дозор…

Они выбрали место в стороне от брода, где Угра делала небольшой поворот, образовав излучину с невысоким взгорком. Солнце уже село, и от реки поползли первые тонкие языки тумана. Юртыш улегся за разросшимся кустом орешника и меланхолично жевал полоску тозлыка – сушеного соленого мяса. Его приятели расположились ниже, рядом с зарослями камыша, и играли в пычак[22], то тихо переругиваясь, то похохатывая.

Димитрий сидел слева от Юртыша, наблюдая за поднимающимся туманом, и думал. Время уходило безвозвратно, а он так ничего и не смог предпринять, чтобы предупредить сородичей об опасности. Ну ладно, во время ночной схватки действительно можно было запросто погибнуть, не добравшись до русского лагеря. Больше того, кто-нибудь из них в пылу боя непременно зарубил бы «наглого нехристя», проникшего в полевой стан. Днём за Димитрием неустанно следили нукеры Талгата, так что уйти незамеченным к реке не получилось. Теперь же, в темноте, вдали от костров, под покровом тумана вполне можно было бы переплыть Угру и сдаться дозорным, а там – как Бог рассудит, авось и не прибьют, доставят к воеводе… Но как избавиться от Юртыша?.. Сбежать не получится – перехватят на берегу или в воде. Драться со здоровенным кыпчаком – ещё неизвестно, кто кого, можно и жизни лишиться или ещё хуже – плен, а потом позорная и мучительная смерть на шесте!.. Остается одно: убить Юртыша исподтишка. Тоже трудно, даже очень трудно! Ведь если он хотя бы вскрикнет, прибегут его нукеры, и тогда – конец, Димитрию с тремя уж точно не справиться, зарубят…

Выждав ещё некоторое время, пока туман окончательно не затянул затон с камышами и не вытек на берег, скрыв взгорок от тех, что сидели у воды, Димитрий решил: пора! Он медленно вытащил из чехла на поясе короткий нож-подсадок и зажал в руке для броска, потом поднял другой рукой ком земли и кинул его Юртышу на живот. Кыпчак тут же резко сел, удивленно озираясь, и поэтому не сразу заметил движение Димитрия. А в следующий миг уже было поздно. С пяти шагов промахнуться для опытного воина невозможно, увернуться от броска – тоже.

Нож глубоко, по самую рукоятку вошёл Юртышу в незащищенное горло. Издав короткий хрип, кыпчак завалился снова на спину, беспорядочно дергая руками и ногами. Потом вдруг ухватился за рукоятку и выдернул нож из раны. Кровь фонтаном ударила вверх и в стороны, забулькала, не давая Юртышу крикнуть.

Димитрий был уже на ногах, метнулся со взгорка вниз, к воде. И тут из тумана навстречу ему выскочил один из приятелей Юртыша. На миг оба растерялись, но Димитрий опомнился раньше. Кыпчак ещё только схватился за рукоять сабли, а клинок Димитрия со стальным шелестом уже описал смертельную «восьмёрку». Обе руки и голова кыпчака отделились от тела и с глухим стуком упали в мокрую траву.

Казалось, путь был свободен, но откуда-то сбоку с рычанием на Димитрия налетел третий степняк, и только включившаяся во время схватки «чуйка» спасла русича от неминуемой смерти. Сабля кыпчака вскользь полоснула его по плечу, рассекла рукав и распорола мышцы. Боль была страшная. Она будто кипятком окатила Димитрия с головы до ног, но в то же время придала ясность рассудку.

Он легко ушёл от следующего выпада противника и, перехватив саблю в левую руку, сам ударил из очень неудобного положения – наискось вверх от земли. Кыпчак явно не знал такого приёма. Взвыв от боли, он отскочил назад, выставив саблю перед собой. Правая штанина превратилась в два лоскута, и нога под ними окрасилась кровью.

Димитрий поморщился: правое плечо горело огнём, рукав отяжелел, напитавшись кровью. Димитрий перехватил саблю поудобнее – всё-таки левая рука! – и сделал обманное движение, будто хотел ткнуть противника в живот. Тот невольно прикрылся клинком, а Димитрий, тут же сменив направление атаки, с полуразворота ударил кыпчака в правый локоть. Клинок пришёл сверху, так что длинный наруч не смог защитить хозяина. Охнув, тот выпустил саблю из повисшей руки, а в следующий миг его голова тоже отделилась от тела.

Димитрий тяжело оперся на саблю и перевёл дух. Враги были мертвы, но и он с такой раной, если о ней не позаботиться, долго не протянет. Рана сильно кровоточила, перевязать ее толком не удалось, и Димитрий, с трудом стянув с себя доспех, сняв пояс с оружием и сапоги, в одних портках и рубахе вошёл в почти ледяную воду Угры.