Огненный трон

Видеть ее сейчас было так же больно, как и папу. Даже еще тяжелее, наверно. Я ведь не мог ее даже обнять, как нельзя обнять туман, и, когда она ласково коснулась моей щеки, я почувствовал лишь теплое дуновение воздуха. Выглядела она точь-в-точь такой, какой я ее помнил: белокурые волосы рассыпались по плечам, синие глаза полны жизни… Но это был лишь дух, призрак. Мамино белое платье как будто было соткано из дыма, а когда я смотрел на нее в упор, ее силуэт словно растворялся в ярком свете солнечной лодки.

– Я так горжусь вами, мои милые, – сказала она. – Пойдемте, мы приготовили для вас настоящий пир.

Они двинулись к берегу. Мы с Сейди молча шагали следом, едва справляясь с нахлынувшими чувствами. Бес снова взялся нести престарелого бога, который, после того как врезался в мачту и хорошенько вздремнул, пребывал в отличном расположении духа. – О, хорошо. Пир! А зебры? – высказался он, одарив всех присутствующих лучезарной беззубой улыбкой.

Призрачные слуги, одетые в древнеегипетские юбки и сандалии, проводили нас в установленный прямо на траве шатер, вокруг которого высились статуи богов в человеческий рост. По пути нам пришлось перейти по изогнутому пешеходному мостику через ров с водой, в котором плескались белые крокодилы-альбиносы. Я тут же подумал о нашем Филипе Македонском и о том, что творится сейчас в нашем Бруклинском Доме.

А когда мы вошли в шатер, я так и замер с открытым ртом.

Пир был накрыт на длинном столе красного дерева – нашем столе, за которым мы обедали всей семьей в нашем доме в Лос-Анджелесе. Я даже разглядел дырку, которую когда-то проковырял в столешнице своим первым складным швейцарским ножиком. Пожалуй, это был единственный случай, когда отец разозлился на меня по-настоящему. И стулья были те же самые – стальные с кожаными сиденьями, точь-в-точь как мне запомнилось. А когда я огляделся по сторонам, то обнаружил, что вид вокруг шатра как будто мигает: вместо зеленых холмов и сияющего голубого неба загробного мира вдруг проявлялись белые стены нашего старого дома и огромное окно, выходящее на океан.

– Ой… – тихонько пискнула Сейди, уставившись на середину стола.

Среди тарелок с пиццей, мисочек с посыпанной сахаром клубникой и прочей вкуснятины возвышался большой бело-голубой торт-мороженое. Именно такой, как мы с Сейди ухитрились взорвать на ее дне рождения.

– Надеюсь, вы не против? – с улыбкой спросила мама. – Я тут подумала: как жаль, что вы тогда его так и не попробовали. С днем рождения, Сейди.

– Прошу вас, мои дорогие, садитесь, – сказал папа, приглашающе раскинув руки. – Бес, дружище, может, усадишь владыку Ра во главе стола?

Я присел на стул, который находился на противоположном конце стола от Ра, надеясь, что тогда шумно чавкающий повелитель богов не сможет заплевать меня едой, но мама меня остановила:

– О нет, дорогой, не сюда. Садись рядом со мной. А это место… для другого гостя.

Ее губы чуть дрогнули, как будто последние слова отдавали горечью.

Я оглядел стол. Нас было шестеро, а стульев приготовлено семь.

– А кто еще придет? – поинтересовался я.

– Анубис, да? – с надеждой спросила Сейди.

– Нет, не Анубис, – чуть заметно усмехнулся папа. – Хотя не сомневаюсь, он очень охотно присоединился бы к нам, если бы мог.

Сейди тут же сникла, словно кто-то выпустил из нее воздух. (Да, Сейди, это было очень заметно.)

– Ну и куда же он подевался? – пробурчала она уныло.

Папа замялся всего на мгновение, но сразу стало ясно, что ему тоже слегка не по себе.

– Он далеко. Может, давайте поедим, а?

Я сел рядом с мамой, и призрачный слуга положил на мою тарелку здоровенный ломоть торта. Наверное, вы думаете, что мне кусок в горло не лез. Какой уж тут аппетит, если мы обрекли весь мир на погибель, провалив свою миссию, а потом застряли в Стране Мертвых и теперь сидим за столом из нашего прошлого рядом с нашей мамой-призраком и папой цвета переспелой черники. Однако моему желудку было плевать на все это: раз мое тело живо, значит, ему нужна еда, а если она еще и вкусная, то тем лучше. Торт и впрямь оказался выше всяких похвал: шоколадный с нежным ванильным мороженым вместо крема. Я прикончил свой кусок, а потом навалил на тарелку любимой пиццы пепперони. Выстроившись у нас за спинами, статуи богов – Гор, Исида, Тот, Собек – молчаливо наблюдали за нашим пиршеством. По сторонам от шатра под сводами невообразимо громадной пещеры тянулись безбрежные Поля Иалу – зеленые холмы и луга, на которых паслись тучные стада, поля, на которых спело золотистое зерно, веселые рощи финиковых пальм. Ручьи делили речную пойму на множество маленьких островков, совсем как в дельте Нила, и на этих островках виднелись живописные ухоженные деревушки, предназначенные для усопших праведников. По реке плавали лодки с яркими парусами, все вокруг дышало миром и покоем.

– Так представляли себе рай древние египтяне, – сказал папа, угадав мои мысли. – Однако каждая душа видит Поля Иалу немного по-своему.