Огневица

– Уехала она, – глухо бросил знахарь через плечо, избегая смотреть мальчику в глаза. – Я к куме ее послал, с поручением.

– Одну?

– А чего ей, чего она, не справится что ли? – Коржак принялся суетливо перекладывать травы с места на место. – Девка взрослая, не пропадет.

Мирута присмотрелся к его суетливым рукам и разглядел, что под ногтями знахаря что-то темнело, чего с ним никогда не бывало. Сердце Мируты рухнуло от тяжести осознания: не вернется Мита.

– И в каком городе живет ваша кума?

– Тебе чего? – зло огрызнулся Коржак. – Я тебе отчитываться не обязан. Вон, травы разбери да сушиться повесь! – и знахарь выбежал из избы, хлопнув дверью.

Ночью Мирута не спал. Ворочался на полатях, силясь заснуть и понимая, что, не слыша ровного дыхания сестры, сна он не дождется. Вдруг раздался шорох. Мальчик притаился и задышал нарочито глубоко и шумно, будто уснул. Сдвинулась штора, и на полати заглянул Коржак. Молча посмотрел на Мируту, наблюдавшего за ним из-под опущенных ресниц, потом так же тихонько спустился и зашуршал, одеваясь. Мирута дождался, пока знахарь выскользнет из дома, натянул лапти, набросил свитку и бросился следом за ним. Коржак не особо-то и скрывался. Он тащил какой-то большой сверток. Пыхтел и то и дело останавливался перевести дыхание. А Мирута следовал за ним, до крови впиваясь зубами в руку, чтобы сдержать крик отчаяния, уже понимая, что выносит из волости знахарь.

Мирута дождался, пока Коржак зароет страшную ношу в дремучей чащобе и уйдет. Бросился к рыхлой земле и руками, давясь слезами и криками, копал, и копал, и копал… Вытянул из ямы тяжелый сверток, едва не сорвав спину. Повалился на рыжую прошлогоднюю хвою, не найдя в себе силы сразу отвернуть край грязной холстины. Потом дрожащей рукой потянул ткань и все-таки закричал, так страшно, что с ветвей деревьев взлетели сонные птицы.

– Должно быть, Коржак решился снасильничать Миту, пока меня не было и я не мог помешать, – тихо рассказывал Мирута, опустив взгляд в пол избы знахаря. – Она вырывалась, упала и ударилась виском о край стола. Я только надеюсь, что она умерла быстро и без боли. – Мирута всхлипнул и вытерся рукавом, сильнее размазав грязь.

– А ты откуда-то знал про обряд воздушного погребения и решил его осуществить, – докончил за него Марий.

– В нашей старой волости бабка жила, – прошептал Мирута. – Она и рассказывала, что ее отец так отомстил убийцам ее матери. Все назвала – что взять, как говорить, в какое время обряд творить. Так жутко ее байки звучали, что я запомнил со страху. Лучше бы никогда не пригождалось мне такое знание! – выкрикнул мальчик и ударил кулаком в лавку.

Марий тяжело вздохнул и стиснул переносицу двумя пальцами.

– Ты же понимаешь, что я должен уничтожить источник появления навий? – спросил он Мируту, и тот уродливо скривил лицо.

– Птицы насмерть заклевали Коржака в первую же ночь появления. Но остальные – они знали, что Мита в опасности, и ничего не сделали! Она была совсем девочкой, ей минуло всего одиннадцать весен! А Коржак – он же старый, он же… мерзость какая… Пан дейвас, они заслужили свое наказание! – Мирута схватил Мария за рукав, подавшись вперед. У мальчишки было узкое скуластое лицо и легкие, как пух одуванчика, волосы. Он был тонок в кости, хоть и жилист. Марий выругался сквозь зубы. Не выжить здесь парню. И хоть Болотник был с ним согласен, но в первую очередь он боролся против навьих тварей, а не против человеческой мерзости.

Так он и сказал Мируте, и парнишка отпустил его рукав, разом сгорбившись и будто потухнув.

– Делайте как должны, – бесцветно отозвался он, избегая взгляда дейваса.

Теперь они стояли у корней могучей ели, и Мирута смотрел на воздушный гроб так, словно в нем заключался смысл его жизни. Марий положил ладони на ствол дерева и закрыл глаза. От его рук к гробу побежали водяные жгуты. Они вплелись в толстые веревки и обратились льдом, повинуясь указу дейваса. Лед треснул, и гроб полетел вниз. Мирута вскрикнул и бросился вперед, но Марий перехватил его за шиворот и повел рукой. Вместо земли гроб упал на невесть откуда взявшуюся воду, зависшую прямо в воздухе. Вода медленно впиталась в землю. Марий и Мирута подошли к гробу.

Девушка и впрямь выглядела так, словно спала. Только на виске темнела безобразная рана, отмытая от крови, но все равно жуткая. Руки покойницы были сложены на груди поверх искусно вышитой рубахи и красной поневы. Везде, где из-под одежды и украшений выглядывала бледная кожа, она была покрыта знаками, нанесенными колдовской смесью из трав, черной соли и крови Мируты. Именно они проложили дорогу из Подземного мира для души девушки, позволив ей вернуться навьей тварью.

– Ее свадебный наряд… Мита сама вышивала, – прошептал Мирута. Марий повернулся спиной к трупу и направился в чащу.

– Нам нужно сложить костер.

* * *

Стрыга пересекла границу Белоозера неспешным шагом. Марий придержал ее за гриву и подождал, пока Мирута спрыгнет с лошадиного крупа. Мальчик погладил лошадь по шелковистой шкуре и протянул ей на раскрытой ладони крепко просоленную и натертую чесноком краюху хлеба.