Огневица

– Этот, который испортил кресло Йуллы, прижал к ее руке какой-то камешек. Нет, у Йуллы его нет. Опаленный раскрошил его в пыль, а после перерезал девочке горло. Он был чем-то очень недоволен.

Йулла правильно истолковала взгляд Мария, брошенный им на погибшую девушку.

– Боюсь, ты не найдешь ни крошки – пока Йулла добралась до мерзавца, он перепортил все ее драгоценные запасы снадобий, размазав их по полу тонким слоем. Где-то в этой неопрятной жиже и осколки того подозрительного камня.

– Я все же попробую его отыскать.

– Дело твое.

Дейвас и птицелюдка помолчали, думая каждый о своем. В ложницу заглянула одна из помощниц Йуллы, и, заручившись ее согласием, принялась наводить порядок. Йулла и Марий вышли в коридор. Женщина-сова начала было говорить, но Марий перебил ее, тихо спросив:

– Йулла, ты ведь знаешь, кого искали твои гости?

Птицелюдка вздохнула.

– Йулла догадывается. Знаешь, она нравится старой Йулле, но еще больше той нравится покой Белоозера и ее собственный. Йулла скажет тебе, где ее искать, и только. Пусть все свои тайны она раскроет сама. Если захочет. Ну, или если ты сумеешь их из нее вытянуть. Только пообещай, что уведешь ее из города.

Дейвас склонил голову:

– Обещаю. Но, раз уж ты не хочешь портить мое знакомство с этой таинственной незнакомкой, тогда расскажи, кто такие Опаленные?

– Впервые наш народ столкнулся с ними пять весен назад, – Йулла отвела взгляд. Ее голос звучал сдавленно, будто птицелюдке было больно говорить, – К Йулле должны были прибыть новые воспитанницы, и она послала своих девочек, чтобы помочь птенцам без проблем добраться до Белоозера. Вернулась только Йенна.

– А что остальные? – тихо спросил Марий, когда молчание затянулось.

– Одна из них вернулась тоже. Вот только уже не была собой. Она выглядела как Опаленная, но знаешь, что самое страшное? Ее лицо осталось прежним. Знакомое лицо той, кого Йулла растила с младых когтей, только неподвижное, застывшее, словно навья тварь натянула ее кожу поверх своей. Мерзкое зрелище. Мерзкое! – Йулла поежилась, распушив перья, и подняла глаза на внимательно слушающего дейваса. – Кто-то пытался превратить девочек Йуллы в кошмарное подобие самовил. Пытался дать им крылья, но все, в чем преуспел – в уродстве и чудовищной силе. Больше ни одна птицелюдка не выходила из Белоозера без сопровождения. Три весны Йулла не брала птенцов, и за это время об Опаленных ничего не было слышно. Но они никуда не исчезли, как теперь понимает Йулла. Она не хочет увидеть, как лицо кого-то еще из ее народа станет маской смерти. Та, кого ты ищешь, сегодня будет плясать у свадебных костров на Рассветном холме. Она тоже не по наслышке знакома с Опаленными. Ей я рассказала то же, что и тебе.

– Как я ее узнаю?

Йулла насмешливо глянула на Мария, моргнув на птичий манер:

– Сам как думаешь?

* * *

С высоты птичьего полета земли, на которых стояло Белоозеро, были похожи на море с водой, в чьей глубине смешались все переливы зеленого. Само озеро Белое, давшее название городку, искрилось как серебряная монетка. А на окаменевших волнах пологих холмов застыли корабли-дома.

Один такой холм, чуть выше других, звался Рассветным – потому, что лучи пробуждающегося солнца касались его самым первым, покрывая каждую травинку позолотой. Именно на этом холме служительницы богини Сауле соединяли обручья молодоженов, скрепляя их молитвой Светозарной. Молитва начиналась с первой освещенной травинкой и оканчивалась, когда вся вершина холма вспыхивала, залитая рассветным сиянием.

Дальше начинались празднования, которые зачастую затягивались до следующего утра. Марий наблюдал за танцующими возле костров белоозерцами, но присоединиться к ним не спешил. Самих молодоженов давно уже не было видно – они тихонько сбежали с собственного праздника туда, где матери приготовили им брачное ложе, выстланное украшенными обережной вышивкой простынями. Гости же остались запивать и заедать досаду, что молодым удалось ускользнуть без дополнительных испытаний. Повсюду слышались голоса и взрывы смеха; кое-где люди собирались кружком вокруг бойцов, затеявших шуточную схватку; изредка от круга танцующих отделялись парочки и, алея разгоряченными щеками, скрывались в темноте, пронизанной стрекотом сверчков и мерцанием звезд.

Дейвас неспешно поднимался по усыпанной раздавленными цветами тропинке. То и дело ему приходилось переступать через тех, кто выпил слишком много браги, и уворачиваться от хохочущих девиц, призывно протягивающих обнаженные руки. Запах смятых лепестков и пота смешивался с алкогольным духом и свежестью, которой тянуло из густых лесов, окружающих Белоозеро. Меч Марию пришлось оставить в доме Йуллы: никакие тряпки не смогли бы скрыть тревожного свечения в окружении пляшущих рука об руку живников, людей и навий, что вышли сегодня из тьмы.