Огневица

С одного из запястий сполз широкий рукав, и Итрида рассмотрела светлое обручье, с которого в усмешке скалились лисы, стерегущие зеленый камень. Такого же цвета были и глаза Хранительницы: когда их взгляды пересеклись, Итриде показалось, что она проваливается в листвяную прозрачность, забывая себя. Но Ясмена моргнула, улыбнулась так же ехидно, как звери на ее брачном украшении, и морок спал. Ее кожа была светлой и чуть обветренной на щеках, кончик носа облупился, а в уголках глаз рассыпались едва заметные морщинки, говорившие о том, что быть Хранительницей навьего леса не так-то просто. Итрида едва удержалась, чтобы не посмотреть снова на ноги Ясмены и не убедиться: обе ли одинаковые, человеческие, или одна – лишь обглоданная временем кость? И тут же залилась жаром, осознав, что для Хранительницы все ее мысли – как на ладони.

– Ноги у меня обычные. Не бойся, малышка. Иди сюда. Я не кусаюсь, – голос у Ясмены оказался глубокий, с легкой хрипотцой.

Итрида не успела ответить, как Хранительница уже повернулась к дейвасу.

– Здравствуй и ты, Марий, – улыбнулась она ему.

Болотник осторожно и так нежно, что внутри Итриды что-то болезненно сжалось, коснулся щеки Ясмены. Обвел кончиками пальцев высокую скулу, тронул перо в косе и погладил серебристые пряди. Все это время Хранительница смотрела на дейваса не отрываясь, чуть нахмурившись и скрестив руки на груди. Потом ее листвяный взгляд снова упал на Итриду, и морщинка между темных бровей стала чуть глубже. Дейвас отстранился от Хранительницы с едва слышным вздохом, не заметив быстрого обмена взглядами. Сребровласая Ясмена привстала на цыпочки, чтобы дотянуться до мужчины, которому она была по плечо, и взлохматила его волосы, превращая их в растрепанное воронье гнездо.

– Ты все такой же, Марий, гроза девичьих сердец. Я ждала вас. Идемте. Заодно представишь свою подопечную. Я приготовила знатный ужин, даже пирожки напекла. Давненько мне не приходилось просто угощать кого-то: обычно все гости требуют сразу провести их в Навь и от страха не могут съесть ни кусочка.

– Надеюсь, пирожки не с мухоморами? – Болотник вздернул бровь.

Уже отвернувшаяся Ясмена глянула на него через плечо и изогнула бровь в ответ:

– Разве тебе не понравилось? Русалки с Тихого озера обидятся, если я им скажу. Они-то остались довольны.

Дейвас усмехнулся и нарочито приосанился. Он собирался сказать что-то еще, но Итрида не выдержала и зашагала к домику, сжав кулаки. Ясмена удивленно наблюдала за девушкой, то и дело поглядывая на Мария. Тот нахмурился, мигом снова став таким, каким знала его Итрида, и вышел вперед, закрывая собой Хранительницу, точно ей грозила беда.

Итрида остановилась, не дойдя нескольких шагов до избы. Поклонилась – резко, будто ее дернули за веревку на шее.

– Хранительница Ясмена, мои друзья… Они вошли в Чащу вместе со мной. Но этот колдун сказал, что они должны заплатить за право прохода. Где они? Они уже пришли в твой дом?

Ясмена сердито глянула на Мария и сбежала с крыльца. Подошла к Итриде – оказалось, что Хранительница на голову ее ниже – и легонько коснулась сжатых в кулак пальцев.

– Я так понимаю, Марий тебе ничего не объяснил? Не бойся за своих друзей. Они придут вместе с темнотой. Никто из них не пострадает телом. Плата Вельнасу – не кровь и не жизнь, а нечто совсем… иное. Когда они пройдут свои испытания, ты сама сможешь спросить, чем они расплатились.

Итрида глубоко вздохнула, почему-то чувствуя себя маленькой девочкой. Ясмена приобняла ее за талию и повела в дом. Проходя мимо Мария, Ясмена незаметно погрозила ему кулаком. Итрида же не видела ничего вокруг и не чувствовала ни вкуса щей и пирогов Ясмены, ни того, жесткая ли была лавка, куда Хранительница уложила ее, накрыв стеганым одеялом. Только когда Ясмена запела колыбельную, Итрида чуть улыбнулась – и тут же скользнула в глубокий сон без сновидений, дающий отдых измученному телу.

Бояна. Где-то в Нави

Лучи солнца щекотали опущенные веки, и из-за этого в розовом свечении появлялись золотые пятнышки. Бояна поморщилась и звонко чихнула. Попыталась открыть глаза, но тут же прикрылась рукой и заморгала, сгоняя набежавшие слезы.

– Мама, ты проснулась!

Бояна вздрогнула всем телом и приподнялась на локте. Во круг шумело поле, шепталось о чем-то, покачивая головками клевера, шуршало осокой, шелестело длинными кисточками высохшей повилики. Перед Бояной кружился, расставив руки, чей-то маленький силуэт. Закручивалась рубаха вокруг босых ножек, съехал на ухо венок из полевых цветов, а на маленьком личике горели ярко-голубые бусинки любо пытных глаз. Бояна растерянно уставилась в эти бусинки, не понимая, что происходит.

– Кто ты? – прошептала она.

– Мама? Ты чего? Я же оберегала тебя от Полуденицы, вот, даже бусы надела, чтобы ее отвлечь! Появись она – я бы ее мигом – ух! – и заворожила. Не могла она на тебя напасть, – девочка сдвинула венок на другую сторону и оттянула нитку красных бус, и впрямь обнимающих ее тонкую шею.