Огневица

На границе волости их встречала сама Любава. Беляна добежала до бабушки и запрыгала возле нее белочкой, отчего венок сполз на затылок, а после и вовсе на землю упал. Бояна как раз подошла к ним и нагнулась, чтобы поднять цветы с холодеющей земли.

– Беги, внученька, там тебе отец гостинцев привез, – услышала она голос Любавы и разогнулась как раз вовремя, чтобы увидеть, как дочь искоркой света убегает вдоль по улице.

Ее сердце привычно потянулось за родным существом. Бояна, кивнув Любаве с благодарностью, шагнула было следом за малышкой…

– Обожди, – схватила ее повыше локтя темная морщинистая рука.

Бояна посмотрела сначала на руку, потом подняла взгляд на лицо Любавы. У той были жесткие темные волосы, убранные сейчас под рогатую кичку, и угольно-черные глаза. Любава и в своем возрасте сохранила спину прямой, а руки ее были все такими же хваткими.

– Благодарствую, панна Любава. Мне нужно к мужу и дочери, – ровно проговорила Бояна.

– Уже не нужно, – так же ровно, цепко держа ее взгляд, ответила Любава. – Там и без тебя есть кому о них позаботиться.

– О чем вы толкуете? – Бояна выдернула руку и развернулась всем телом к свекрови. – Пустите меня к семье!

– Я долго искала, как избавиться от тебя, навья. Говорила с волхвами, дейвасами, лаумами, колдунами из чужих земель. Все пыталась выяснить, как отцепить тебя от Милана, чтобы не извести и его при этом. И вот наконец узнала способ.

– Что?.. – Бояна побелела и шагнула к Любаве, прижав руки к груди. – Я ведь не навья, как вы до сих пор этого не поняли?

Черноглазая женщина проворно отступила от Бояны и остановилась, улыбаясь ей из ворот. Бояна попыталась пойти за ней, но словно натолкнулась на стену, не пускающую ее дальше.

– На тебя заклято, – тихо сказала Любава, внимательно наблюдая, как Бояна мечется вдоль незримой преграды, бьется об нее грудью, как лебедь о прутья клетки, плачет и молит впустить ее. – Беляну пропустило, потому что в ней кровь моего сына, а тебе ходу нет. Уходи отсюда. Уходи, пока я не позвала дейвасов и не отдала им тебя.

Бояна замерла, часто и жалко моргая и пытаясь разглядеть свекровь через затянувшие глаза слезы.

– Как вы можете ребенка матери лишать? – прошептала она.

– Какого ребенка? – глянула через плечо Любава. – Навье отродье? Завтра я отдам ее бродячим волхвам и мы с сыном уедем прочь из этой волости, туда, где сможем начать жизнь сызнова. Не бойся, – опередила она Бояну, изготовившуюся задать вопрос, – Милану больно не будет. Я купила такую настойку, что подчистую всю память о вас уничтожит.

Бояна не верила своим ушам.

– Но ведь вы же любите Беляну, – прошептала она. – Вы же заботились о ней…

– Приучала к себе, как дикого звереныша, – усмехнулась Любава. – Чтобы она меня не боялась и доверяла. Чтобы из моих рук приняла все, что мне вздумается ей дать.

– В ней же кровь вашего сына! – отчаянно вскрикнула Бояна и снова ударилась о преграду.

Но Любава лишь дернула плечом.

– Ее давно уже выжгла навья суть. И кстати, не думай, что тебе кто-нибудь придет на помощь. Ты теперь невидима для живых. Убирайся подобру-поздорову и не приближайся больше к людям, навья.

Любава уходила прочь той же улицей, по которой совсем недавно пробежала Беляна. А позади нее билась до крови о преграду ворож бы женщина, снова потерявшая все.

* * *

Я слаба.

Бояна, стиснув голову руками, свернулась клубком прямо в прохладной сухой пыли.

Она кусала губы так сильно, что ее рот быстро наполнился солоновато-ржавым вкусом. Из горла вырвался придушенный всхлип. Бояне хотелось рвануться вперед, вцепиться в красивое ухмыляющееся лицо обманувшей всех Любавы, выцарапать мерзавке глаза… Но на руки и ноги ее словно навесили неподъемные цепи. Эти незримые оковы тянули Бояну к земле и не давали шевельнуться.

Слабачка.

Но ведь там Беляна. Там, за пределами очерченного Любавой круга, ее дочь. Самый родной человек, ничего не подозревающий о том, что еще немного – и наступит утро, которое навсегда сломает ее жизнь. А она, Бояна, ничего не может сделать для своей кровиночки…

Бояна уткнулась лбом в землю и заплакала. Она плакала и кричала попеременно. То бросалась на преграду, то безразлично сидела возле ворот, тупо глядя, как снуют туда-сюда жители. Никто на нее не смотрел, никто не касался. Словно чуя что-то, люди обходили место, где сидела девушка. Бояна поначалу пыталась дотянуться до кого-нибудь, докричаться, но быстро убедилась, что это бесполезно.

Вечерело, и на чистом небосводе зажглись первые звезды. В лесу темневшем за полем, заухало. Бояна вяло подумала, что если бы она и вправду была навьей, то пролетела бы по волости гогочущим вихрем, вышибла дверь, подхватила Беляну и унеслась с нею прочь – да хоть бы и в лес. Но она не могла сделать ничего, и возле нее не было никого, кто мог бы заступиться.

– Так-так-так, – прошамкал незнакомый голос. Бояна приоткрыла глаза, но не пошевелилась. – Кто это тут у нас? Живая душа?

Бояна молчала.

Раздались тяжелые шаги, и пахнуло плесенью. Кто-то обошел ее вокруг, задевая полами вонючей хламиды, но Бояне было все равно.