Огни Камелота (СИ)

====== Глава 1. Яблони, пироги и рыцари. ======

Теперь об этом можно прочитать только в книгах, теперь это не более, чем сон, который трудно забыть. Целый мир, унесенный ветром.

© “Унесенные ветром”, Маргарет Митчелл

Отец рассказывал ему, что первое, что ты видишь в Камелоте – это красный цвет. Цвет хлопающих на ветру стягов, цвет скользящих за рыцарями мантий и цвет крови на камнях дворцовой площади, которая появляется там так часто, что дожди не всегда успевают ее смывать.

Мать рассказывала ему, что первое, что ты слышишь в Камелоте – это кашель. Люди вокруг кашляют от дыма, что висит в воздухе почти постоянно, потому что костры разжигают так часто, что ветер не успевает разогнать смог.

Годрик решил, что его родители просто видели другой Камелот.

Потому что первое, что он почувствовал, едва пройдя через городские ворота – запах цветущих яблонь. Обычно такой тонкий и сладкий аромат здесь сокрушал огромной невидимой лавиной, он набрасывался на тебя сразу, заставив разомлеть и обмякнуть. Этот запах был повсюду: в щелях ящиков, в волосах женщин, в зелени листьев и в кружках парочки рыцарей, заглянувших на огонек в одну лавчонку. Сладость парила в теплом весеннем воздухе, истекая, казалось, из самого солнечного света, заплывала в рот, стоило вдохнуть, и заставляла облизнуться от внезапно проснувшегося аппетита. Обычно сладкие запахи пряностей казались неуместными среди сухих лохмотьев, пыльных дорог и мозолистых рук, но яблоня цвела не потому, что так захотели люди – она расписала весь город своим розовато-молочным цветом. Яблоня завоевала Камелот, покрыв каждую его улицу сетью белых бутонов и захватив его в сладковато-воздушный плен.

И лишь насытившись этой непобедимой сладостью, Годрик увидел сам город. Стоял терпкий майский день, и жители Камелота суетились вокруг, напоминая улей. Тучная торговка голосила на весь рынок о каких-то сказочно-вкусных специях, лохматый босой мальчишка промчался мимо с ящиком в руках, двое мужчин спорили в оружейной, и богато одетая дама пристально разглядывала ткани, выбирая себе накидку. Ритмично стучал где-то в этой гуще молот, и бренчал старик на расписной лютне, глядя из-под серебристых волос в лазурное низкое небо. На всем был тот безоговорочный отпечаток солнца, что делает все вокруг теплее только лишь из-за пары оттенков, затесавшихся в четкие линии лиц и пальцев. На всем была печать весны, той весны, которая, уже избавившись от дождей и слякоти, клятвенно обещает лето. Казалось, каждый из тысячи цветов вездесущей яблони, каждый пыльный рукав на руке человека и каждая щель в бочке дышат и дышат теплом, сочностью, песней.

Все это было так непохоже на рассказы родителей, что на секунду Годрик поддался сумасшедшей мысли, что пришел не туда. Что существует где-то другой Камелот, в котором царит страх и жестокость. Что никто просто не слышал про этот дышащий жизнью и здоровьем город, переполненный до отказа яблочным запахом и людской болтовней. Нет, этот Камелот был живой, и он смотрел на своих обитателей откуда-то с вершины замка, и взгляд его был также сыт и доволен, как и взгляд полосатой рыжей кошки, нагло разлегшейся на бочке, пока хозяин лавки ругался с покупателем.

Годрик неосознанно рассмеялся, тараща глаза на все вокруг. Невольно вскинул руку к отросшим каштановым волосам и взъерошил их. И только тут очнулся.

- Сэл, ну где ты? – позвал он, обернувшись, но не нашел за собой друга. – Сэл?

Он обернулся еще раз и припал к коленям, согнувшись от смеха. Веселье стянуло к его карим глазам и носу столько морщинок, что можно было потеряться в этом скуластом продолговатом лице с горбатым носом, как в карте дорог. Годрик хлопнул себя по колену и направился к другу, беспардонно уплетающему пирог у одной из лавок.

- А фто не так? – возмущенно спросил Салазар с набитым ртом.

- Как что? Ты мне всю дорогу светил кислой рожей, рассказывая о том, что мы зря идем в Камелот, я думал, тебя тут прорвет на критику, а ты, едва мы зашли, сразу к пирогам? – озорно улыбаясь, спросил Годрик. – Когда ты уже их наешься, а?

- Но они с яблоками! – жалостным голосом протянул Салазар, чем снова заставил друга смеяться. – И вообще, – он откинул с глаз белые волосы, которые у него были до плеч, в то время как волосы Годрика вечно лохматились и мешали ему, и он их отрезал. – Кто сказал, что меня не прорвет на критику? Я просто хотел получить хоть какое-то вознаграждение за три дня пешего похода в этот твой несчастный городишко.

- Несчастный? – уточнил Годрик, окинув взглядом солнечный рынок. – Ага, как скажешь.

Салазар проследил за взглядом друга и хмыкнул. У него как-то получалось это делать до невозможности высокомерно и снисходительно, как будто он был по крайней мере в два раза старше, хотя на самом деле обоим было по двадцать пять.

- Не ведись на видимость. Кто знает, что они оплакивают, приходя домой, – сказал он, откусывая большой кусок пирога.