Огни Камелота (СИ)

Конечно, это он неделю назад красноречиво рассказывал матери о благах Камелота, которые сам же слышал от путешественников и торговцев. Это он ей расписывал во всех красках, фантазию напополам со слухами, о том, как здорово быть рыцарем Круглого Стола. Да, это именно он всю дорогу из Мерсии упорно и старательно пытался разубедить этот непробиваемый сгусток скептицизма и цинизма по имени Салазар Слизерин. Да, он мечтал об этом путешествии уже очень долго. Но это ни в коем случае не означало, что он был к нему готов.

Он не оказался готов ни к гобеленам в тысячи и тысячи золотых ценой, ни к живым статуям солдатов у разных дверей, ни к нереальному запаху духов придворных дам, которые встретились им по дороге целых две. Они едва обратили на него внимание, проходя мимо, поскольку все рыцари во главе с Леоном отступили, давая им дорогу. Годрик даже не услышал шагов этих дам – либо их было не слышно за шуршанием платьев, либо эти феи попросту летали. Проводив их взглядом, он впервые по-настоящему заинтересовался миром, в котором вырос его лучший друг. Но он знал, что Салазар ему ничего рассказывать не станет.

Дело не в том, что Годрик страдал подобострастием или преклонением перед всем этим пышным и ярким миром знати. Но в нем было явно меньше цинизма, чем в его друге, поэтому он не мог не испытать трепет перед всем этим великолепием.

А потом не посмотреть на свою одежду.

“Что ж, – подумал Годрик, одергивая черную кожаную жилетку, надетую поверх синей рубахи с широкими рукавами и поясом, – если все эти слухи – блажь, и меня не примут, то грош им всем цена”.

- А откуда ты, Годрик? – спросил Леон в одном из коридоров. Представиться Годрик успел еще у парадных дверей.

- Из Мерсии.

- Ого, королевство лорда Баярда! – немного удивленно протянул рыцарь. Его кольчуга, как и кольчуга остальных, слегка бряцала на ходу, и казалось, будто рядом с ними слишком бурно течет ручей. – А чего тебе в его армии не понравилось?

Годрик чуть не вывернул шею, задержавшись взглядом на коридоре, поворот на который они миновали – оттуда сильно тянуло поджаренным мясом и специями, а у женщины, выходившей оттуда, руки были в рыбьем жире. Наверняка это был путь на кухню. Сэлу бы тут понравилось.

- Система лорда Баярда оставляет желать лучшего.

Рыцари сзади переглянулись. Темнокожий, представившийся Элианом, ответил:

- Я слышал, в его армии строгая дисциплина, но это не Сенред. Тем более, Баярд не жалует мира с Камелотом.

- У нашего короля дисциплинированная голова и сердце, – сухо сказал Гриффиндор, – у его подчиненных – нет. Боюсь, вы знакомы только с элитарными войсками, а что творится внизу – не знаете.

Леон нахмурился.

- Баярд не производит впечатление человека, которому наплевать на своих подданных.

Годрик хмыкнул.

- Может, ему и не наплевать, а его советникам и генералам – еще как. Призыв в армию у простого люда как смертный приговор.

- И ты решил прийти сюда, чтобы...служить?

- Ну да. Что вас удивляет?

- Ничего, – шкаф с простоватым лицом, назвавшийся Персивалем, похлопал его по плечу. Годрик не стал говорить, что рука у него слишком тяжелая. – Служить в армии – похвальная мечта. Обычно беженцы становятся фермерами или ремесленниками.

- А почему ты стал рыцарем? – обернулся Годрик, переведя разговор. Персиваль ухмыльнулся.

- Платят хорошо...

Элиан с усмешкой толкнул его в плечо (чем, конечно, даже не пошатнул).

Спустя паутину коридоров и лестниц они добрались до той части замка, которая словно вобрала в себя весь сок богатого великолепия. Здесь были более яркие гобелены, больше факелов, больше стражей и больше слуг, так что звуки перекрыли бряцание кольчуги. Гриффиндор понял, что они скоро подойдут к какому-нибудь залу советов, двери откроются, и он встретится с королем.

У него было двойственное ощущение. С одной стороны, он видел однажды лорда Баярда, когда того каким-то ветром занесло на свои южные границы. Это был внушительной внешности мужчина, важный и властный, с тем особым оттенком спокойствия, который отличает дворян от простых людей – потому что знать уверена в своих корнях и в том, что они дают ей силу. Дворяне знают наперечет свою родословную и свои длинные имена и верят в то, что это дает им особые права. У него даже язык не повернулся бы назвать это высокомерием – это был отдельный мир, по-другому воспитанный, живущий по-другому. И в этом виноваты те, кто придумал все это тысячелетие назад. Именно они построили эту невидимую, несуществующую стену и приучили дворян смотреть на простых людей с ее вершины, а народ на знать – с ее подножия.