Огни возмездия

Тау не мог допустить, чтобы Нья позволила королеве усомниться, но ему не хотелось возражать ей напрямую. Поэтому он обратился к Хафсе:

– Жрица, если воин идет в бой только в лучшей форме, то он делает это ради удовольствия, но не из принципа, – сказал он. – То, за что стоит сражаться, погибнет во тьме, если мы будем защищать это лишь при свете солнца.

Он не сводил взгляда с Хафсы, намеренно не глядя на Циору, но заметил, что его мать кивнула.

– Я… это красивые слова, и на первый взгляд они звучат правдиво, – отозвалась Хафса, – но я всю жизнь убеждаюсь в том, что те, кто отстаивает моральную необходимость войны, гораздо лучше умеет лишать жизни, чем спасать ее. Разве мало людей погибнет в предстоящей битве? Какое значение может иметь один человек?

– В определенных случаях – решающее.

– Королева Циора, – вмешалась Нья, – у нас тут пациент спорит со жрицей, и я не уверена, что они самостоятельно придут к согласию. Что вы на это скажете?

Но Хафса еще не закончила, и, покосившись на мать Тау, спросила чемпиона:

– Как высоко человек должен думать о себе, чтобы верить в то, что он способен сыграть решающую роль в многотысячной битве?

– Вы во мне ошибаетесь, жрица, – сказал Тау. – Я не считаю, что имею решающее значение, я имею только то значение, которое могу контролировать. Поэтому я буду сражаться, раз уж это единственный принципиальный выбор, который я могу совершить, и делать что-либо меньшее – для меня равнозначно признанию поражения. Причем поражения заслуженного.

Удуак хмыкнул, и Тау краешком глаза увидел, что Циора кивнула.

– Спасибо, жрица, за все, – сказала королева. – Мы благодарны вам за усилия, но чемпиону и остальным членам военного совета необходимо вернуться к обсуждению.

Хафса хотела было возразить, но лишь поклонилась королеве и повернулась к выходу.

– Жрица Экин, будьте любезны, заберите с собою Имани, – попросила Нья медоточивым голосом.

– Прошу вас, жрица, – сказала мать Тау. – Визирь говорит именем королевской власти, а подняться до подобной высоты возможно лишь благодаря собственной мудрости и дальновидности. Я устала, но отчего-то поняла это только сейчас. – И хотя слепые глазницы Имани были перевязаны, она безошибочно повернулась к Нье. – Визирь, я могу лишь мечтать о том, чтобы стать хоть немного похожей на вас.

Тау поежился от тона своей матери и от того, как прищурилась Нья, но визирь не успела ответить. Имани взяла жрицу за руку, и Хафса вывела ее из шатра.

– Что ж, уладив эти разногласия, вернемся к обсуждению? – спросил Хадит, вызвав легкую улыбку у Циоры. – Однако прошу прощения за свою неучтивость, – сказал он, указывая рукой на Ихаше с грубым лицом, который сидел рядом с ним. – Тау, это Инколели Ванджала. Незадолго до того, как вы с королевой вернулись в Цитадель-город, собрав оставшуюся часть нашей армии, Ванджала прибыл из Джирзы с крылом Ихагу, чтобы сражаться за свою королеву. И будучи неподкупным даже после столь щедрого пополнения, я могу искренне заявить, что мне посчастливилось познакомиться с ним еще в прошлом сезоне, и я считаю его добросовестным, блестящим и надежным командиром. Поэтому я поставил его во главу наших Ихаше и Ихагу.

Тау склонил голову.

– Приятно познакомиться, Инколели Ванджала.

– Для меня это честь, чемпион.

По выговору Ванджалы можно было мгновенно узнать в нем Меньшего северного происхождения. Он тяжело ворочал языком, словно выталкивая слова из горла.

– Все познакомились? Можем продолжать? – спросила Нья, оглядывая присутствующих. – Хорошо. Мы должны решить, что делать дальше, поскольку я не получила вестей от тех, кто остался в Пальме. Увещевающие Теневого Совета всегда строго придерживались расписания, но последние две встречи пропустили.

– Вы считаете, их раскрыли? – спросил Хадит.

Нья сжала руки, покусала губы и ответила:

– Я не могу сказать с уверенностью, что это значит.

– Пока мы не узнаем больше, нам следует верить, что они все же смогут открыть ворота, – сказал Хадит. – Нам следует придерживаться плана наступления. – Он взглянул на Тау. – Наша армия вышла из Цитадель-города и идет на Пальм. Если мы хотим ее догнать, нам пора выдвигаться. Но есть еще один вопрос, который требует обсуждения.

– Конюшни? – спросила королева.

– Конюшни, – подтвердила Нья. – Гранд-генерал Бухари рассказал нам, что там произошло, – сказала она, обращаясь к Тау.

– Правда? – удивился Тау. – Странно, когда он услышал об этом впервые, он не счел, что история достойна пересказа.

– Тау, ты сказал мне, что демон напал на тебя в конюшне, – сказал Хадит.

– Потому что оно так и было.

– Ну, да, теперь я тебе верю, хотя меня это и не радует.

– Боюсь, зона Ананти пошла трещинами, и эти трещины начались с вас, чемпион. – Нья перевела взгляд на королеву.

Хотя визирь могла выступать в роли Ка-Эйд, Тау знал Нью достаточно долго, чтобы сомневаться в ее религиозности. Она пыталась убедить королеву на что-то согласиться.

– Чего вы добиваетесь, визирь? – спросил он.

– Айим должен приостановить обучение в темном мире до тех пор, пока мы не получим больше информации о том, что происходит.