Огонь, что горит в нас

Я не знал, во что влезаю. Я знал, что это будет плохо, но, видимо, даже не догадывался, насколько. Келлан всегда быстро сворачивал разговоры на эту тему, говоря, что я должен беспокоиться о том, чтобы выкарабкаться из ямы, а не о том, как вот прямо сейчас убедиться, что с мамой все хорошо.

Теперь настал черед ему самому воспользоваться своими советами.

Но это означало, что кто-то должен занять его место и позаботиться о ней – и кому это было делать, как не мне? Я не мог подвести Келлана, когда он так нуждался во мне.

Входная дверь была не заперта, и это обеспокоило меня настолько, что внутри все сжалось. Квартира была сплошь завалена пивными банками, водочными бутылками, пустыми флакончиками из-под таблеток и грязной одеждой.

– Господи, мам… – пробормотал я про себя, изрядно потрясенный.

Тот же самый продавленный диванчик стоял перед тем же самым отвратительным кофейным столиком. Я солгал бы, если бы сказал, что не заметил на столике пакет с дурью.

Я щелкнул браслетом. «Просто дыши».

– Прочь! – услышал я крик с кухни, голос мамы был громок и полон страха. Мое сердце ухнуло в желудок, и я снова очутился в аду. Я бросился на кухню, готовый отшвырнуть отца прочь от матери – я знал, что так она кричала тогда, когда его кулаки оставляли синяки на ее теле, на ее душе.

Но когда я оказался там, она была одна, однако в полной панике. Она яростно чесалась, оставляя на своей коже алые полосы.

– Прочь! Прочь! – вопила она все громче и громче.

Я вскинул руки и медленно пошел к ней.

– Мама, что ты делаешь?

– Они ползают по мне! – взвизгнула она.

– Кто по тебе ползает?

– Тараканы! Они везде! Тараканы ползают по мне! Помоги мне, Келлан! Убери их с меня.

– Мам, это я, Логан.

Взгляд ее тусклых глаз устремился на меня, и на долю секунды она напомнила мне Трезвую Маму.

Потом она снова начала чесаться.

– Ладно, ладно, пойдем, я помогу тебе принять душ. Хорошо?

С некоторым трудом я уговорил ее залезть в ванну и включил душ. Она продолжала чесаться. Я сел на закрытую крышку унитаза.

– Келлан сказал мне, что ты собираешься бросить наркотики, мама.

– Да. – Она часто закивала. – Конечно, обязательно. Келлан предложил отправить меня на реабилитацию, но я не знаю. Я могу сделать это сама. И к тому же такое лечение стоит много денег. – Она посмотрела мне в глаза и улыбнулась, протягивая ко мне руки. – Ты вернулся домой. Я знала, что ты вернешься. Твой отец говорил, что ты не вернешься, но я знала… Он все еще иногда появляется здесь.

Она наклонилась и стала мыть ступни. При виде синяков на ее спине и ногах я едва не задохнулся. Я знал, что это дело рук моего папаши. И то, что я не был здесь, чтобы заступиться за нее, вызвало у меня чувство, будто я почти такой же плохой человек, как он.

– Как ты думаешь, я красивая? – спросила она. По ее щекам текли слезы, но мне казалось – она даже не замечает, что плачет.

– Ты прекрасна, мама.

– Твой отец назвал меня уродкой.

Мои пальцы сжались в кулаки, и я сделал несколько глубоких вдохов.

– Да пошел он! Тебе лучше будет без него.

– Да, конечно, конечно. – Она снова часто закивала. – Я просто хотела бы, чтобы он меня любил, вот и все.

Почему мы, люди, всегда так хотим любви от тех людей, которые не способны на подобные чувства?

– Ты можешь помыть мне голову? – попросила она.

Я согласился. Я осторожно касался ее покрытой синяками кожи, а она, похоже, совершенно на это не реагировала. Некоторое время мы сидели и слушали звук льющейся воды. Я не знал, как общаться с ней. Я даже не был уверен, что хочу этого, но спустя некоторое время молчание стало невыносимым.

– Завтра я собираюсь сходить в магазин и принести тебе какой-нибудь еды, мам. Ты можешь дать мне свою продовольственную карточку?

Она закрыла глаза и сжала ладони.

– О черт, я, кажется, вчера забыла ее у подруги. Она живет чуть дальше по улице. Я могу сходить за карточкой, – сказала она, пытаясь встать, но я остановил ее.

– У тебя все еще мыло в волосах. Смой его, вытри голову и выходи в гостиную. Завтра мы что-нибудь решим с продуктами.

Я встал и вышел. Когда я оказался в гостиной, то мой взгляд снова упал на пакетик с дурью на столе.

– Черт… – прошептал я, щелкая браслетом.

«Сосредоточься. Это не твоя жизнь. Это не твоя история».

Доктор Хан говорила, что после того, как я покину клинику, будут такие моменты, когда я снова буду готов оказаться в колесе прошлого, но в такие моменты я должен вспоминать, что это уже не моя история.

Ладони у меня вспотели. Я присел на диванчик. Не знаю, как это получилось, но в какой-то момент пакетик с дурью оказался у меня в руках. Я закрыл глаза и сделал глубокий вдох. В груди у меня жгло, мысли путались. Быть в этом городе было для меня невыносимо, но я не мог покинуть Келлана.

Как мне предполагалось выжить во всем этом?

– Послушай, мы опаздываем… – начала Эрика, входя в квартиру, и умолкла, увидев пакетик с наркотой у меня в руках Я быстро переводил взгляд с наркоты на Эрику и обратно. Она вздохнула. – Все ясно.