Огонь и крапива (СИ)

И это случилось. До ушей Энмора долетели голоса Сейдо и Ильси, слившиеся в один испуганный и удивлённый вскрик; полный боли вопль Рихана; но протяжного предсмертного стона Ксайомэры он уже не услышал. Сжав в кулаки комочки земли, он до боли зажмурил глаза, и магия текла по его жилам, а кровь оглушительно шумела в ушах. Вместо смеха некроманта он слышал топот копыт; целые табуны диких лошадей мчались по зелёному весеннему лугу… печальный старый конь переступал с ноги на ногу в холодном стойле… маленький жеребёнок, пушистый и очаровательный, застенчиво прятал голову под живот матери… наконец, из всего лошадиного царства в его сознание ворвался один-единственный конь, чёрный, нервный, с тонкими ногами и острыми копытами. Он был чёрен, как сажа, и лишь глаза у него были красными, как кровь.

Мгновение спустя некромант тоже увидел коня. С бешеным ржанием конь взвился на дыбы посреди клубов дыма, окутавших поляну, его красные глаза горели, как угли. Некромант захлебнулся смехом. Скрипнув зубами, он выбросил вперёд руку, чтобы защититься, но конь оказался проворнее. Бросившись на некроманта, он ударил его обоими копытами в грудь и повалил на землю.

Смех сменился криками. Снова и снова конь поднимался на задние ноги, и опять обрушивал свои копыта на извивающееся тело; снова и снова исступлённое ржание смешивалось с безумными воплями и хрустом ломающихся костей. Человек давно бы погиб, не выдержав этой муки; но некромант не был человеком. Чудовищным усилием воли он справился с болью, и когда конь в очередной раз поднялся на дыбы, готовясь к последнему, смертельному удару, невидимая сила ударила его в грудь и отбросила на Синюю Скалу.

Конь сполз на траву, издав почти человеческий стон, и спустя несколько мгновений перевоплотился. На примятой траве, среди медленно рассеивающегося дыма, съёжился Энмор Кровеглазый. Моргая слезящимися глазами, он посмотрел в сторону лича.

Тот уже поднялся; кости его ног, позвоночника, неестественно длинных рук были неоднократно сломаны, но уже не они двигали телом, а магия. Голова повисла на сломанной шее; раздавленная челюсть болталась на лоскутке серой кожи. Лич расхохотался: сжавшийся на земле волшебник показался ему хрупким и мелким. И это насекомое пыталось справиться с ним!.. Он подошёл ближе, скрипя сломанными костями, его длинная рука, извиваясь, поднялась в воздух, тощий палец указал на Энмора, смертельное заклинание было уже готово вылететь из перекошенной чёрной пасти. Но лич передумал: не стоит убивать волшебника сразу, сначала стоит позабавиться…

Невыносимый холод охватил Энмора. Зубы его застучали, волосы покрылись инеем. Он почувствовал, как трескается его кожа, как холод проникает в лёгкие, замораживая в них весь воздух… Дрожащими, негнущимися пальцами он терзал застёжку ремня. Все заклинания вылетели из его головы… Или не все? Какие-то строки звучали в его мозгу… что-то невероятно знакомое, близкое, истинное…

- Нич-что… н-на свете… не своб-бод-ней мысли… - прошептал Энмор, и губы его потеплели. Пальцы внезапно обрели гибкость, и пряжка ремня расстегнулась словно сама собой.

- Она пронзает стены, мрак, века…

- Что ты несёшь? – прошипел лич. – Жалкий червяк! Ты умрёшь…

- Играючи крушит любые цепи! Её шаги звучат в любой тюрьме!

Энмор вскочил на ноги, и лич отпрянул назад, слишком поздно увидев, что волшебник держит в руках:

- Нет! НЕТ! Умри…

Его рука случайно коснулась крапивы, и он взвыл от боли. В этом вопле Энмор уловил слабый отголосок крика девушки… Сжав зубы, он бросился на некроманта, смял его, повалил на землю. Последовали несколько минут отчаянной и грязной борьбы, меньше всего походившей на поединок двух магов – серые ногти некроманта царапали кожу Энмора, длинные руки завивались вокруг него, как канаты, но Энмор оттолкнул их от себя, прижал к телу. Тот изловчился, и мерзкие серые зубы вонзились Энмору в плечо, чуть не прокусив плотную куртку и рубашку.

- Ай! Ничто на свете не сильнее воли!

В её руках – и слава, и позор,

Она возводит города и рушит,

И раны лечит, и войска ведёт…

С огромным трудом Энмору удалось наконец накинуть некроманту мешок на голову, пропихнуть в него плечи, а затем и всё остальное тело. Всем весом навалившись на бьющийся, ревущий свёрток, он дотянулся до шнурков, принялся завязывать их разными узлами.

- Ничто на свете не глупей удачи… - усталым голосом прохрипел он. – Напрасно на везенье уповать…

Но договаривать до конца он не стал. Потому что сейчас это было ложью – ведь чем, кроме как сумасшедшим везением, можно было объяснить то, что справиться с некромантом ему помогла не магия, не заклинания, а всего лишь монолог из популярной пьесы?! Хотя, возможно, эти строки затронули то, что ещё оставалось от души Тиориль, и она ослабила силы тёмного мага, попыталась напоследок исправить то, что натворила.

… Дрожа от усталости, на подкашивающихся ногах Энмор донёс свёрток до поляны, где построил шалаш. Его кот давно уже ждал его там, сверкая в темноте зелёными глазами. Уронив некроманта на землю, Энмор затолкал его в шалаш, потом шагнул назад и прошептал заклинание.