Огонь и сталь (СИ)

Лис широко зевала, сидя на руках у Онмунда, терла глаза, что-то лопотала себе под нос, и маг потеплее укутал ее в шерстяной плащ, по краю шитый шелком. Утро прохладное, особенно для ее чешуи, а Деметра с ее любовью к тратам септимов наряжает ее как ярлову дочку. И сейчас девочка облачена в темно-синее платьице с кружевным воротничком и манжетами. Вся чистенькая, аккуратненькая, а после первой же остановки в лесу или в деревне будет чумазой, словно все планы даэдра на животе проползла! Платье порвет и испачкает, кружева истреплются… Лис обняла юношу за шею. На тонкой чешуйчатой шейке поблескивал золотой медальон, совсем простенький, но зачарованный на исцеление болезней. Мало ли какую заразу даэдра на детей наслать могут. У Онмунда был такой, когда он был ребенком, оловянный, с вырезанной на крышке волчьей головой, но он его продал вместе костяным кинжалом, когда собирал на магические книги. Колдун неспешно брел к воротам Вайтрана, чувствуя, что руки начинают неметь под весом полугодовалой аргонианки. Деметра раньше все шипела, мол, только в Рифтене окажутся, сразу же спихнет ее или в приют, или той хозяйке таверны Кираве, а сейчас… Онмунд тяжело вздохнул, прислушиваясь к ее свистящему дыханию.

Оседланные Тенегрив и Грзэин стояли у конюшен. Мерцер держал свою кобылу под уздцы, задумчиво глядя вдаль. На сухом холеном лице ни следа недосыпа. Онмунд приветственно похлопал жеребца по крутой шее, Тенегрив отозвался довольным тихим ржанием.

— Конь! — выпалила Лис, мгновенно сбрасывая остатки сна. Извовчившись, она вцепилась в жесткую гриву жеребца. Вот уж странно, что дочь Чернотопья такой любовью к лошадям воспылала. Смеясь, маг посадил девочку в седло, дал в руки поводья. Мерцер медленно обернулся, будто только сейчас заметил присутствие зятя. В серых глазах бретона не было обычного презрения. Во взгляде мелькали усталость, беспокойство. И острое едкое подозрение.

— Ты знал, что Деметра больна? — процедил он. Черты его абсолютно бесстрастны, но слова ранили юношу сильнее, чем меч. Онмунд замер, но мужественно выдержал тяжелый взор тестя.

— Молчишь? — маг оскалился по-волчьи. — Язык проглотил или сказать нечего?

— Ей это по нраву.

— По нраву?! — прорычал бретон. Грзэин нервно заплясала на месте, почувствовав ярость хозяина. — Моя дочь!.. моя девочка проклята, она вампир, а ты говоришь, что ей это по нраву?!

— Мы поедем через Морфал, — норду сложно было говорить сдержанно. Злость рвалась наружу, требовала свободы. Как смеет Мерцер обвинять его в безумстве Деметры?!— Есть там человек. Он… знает нежить.

— Уж не Фалион ли? — мужчина фыркнул. — Слышал о нем, слышал. И что, силком жену к нему потащишь? — он потер переносицу, несколько непокорных бледно-золотистых прядей упали на его высокий лоб. — И что мне с ней делать? Херовый муж из тебя, Онмунд, — бретон рассмеялся, увидев как вытянулось лицо зятя, и вновь выругался, витиевато, заковыристо, — что, думаешь, я только по приемам хожу? Меня жизнь так временами нагибала, что и не так заговоришь.

Северянин, не сдержавшись, усмехнулся. Броня чопорного высокомерного ублюдка из Сиродила дала первую трещину. Сейчас перед Онмундом стоял и посмеивался его тесть. Не придворный маг и отец Довакин, а его тесть. Серебристые глаза лукаво искрились, плутоватый прищур совсем как у Деметры. Напряжение немного спало, но тут же вновь сковало воздух, когда мужчины увидели Драконорожденную. Ноги блондинки едва касались земли, она словно парила, распущенные волосы лентами развивались на ветру, а рядом с ней неторопливо ступала эльфийка, невысокая и тонкая, с парой боевых топоров на поясе. Золотисто-рыжие волосы перехвачены кожаной вышитой банданой, прикрывающей уши, и единственная белая прядь, заплетенная в косичку, лежала на плече. Темно-янтарные глаза скользнули по лицам магов, вспыхнули и погасли. Мерцер поморщился, узрев, что босмерка боса.

— Это Тинтур Белое Крыло, ты же помнишь ее, Онмунд? Она идет с нами, — заявила магесса, взглядом пресекая любые возражения.

========== EK DUR (Ее проклятье) ==========

Глаза Мавен пылали в полумраке. Огонек свечи трепетал и извивался, отражаясь во взгляде женщины, и Камо’ри казалось, что глазницы аристократки полнятся расплавленным золотом. Еще немного — и оно перельется через веки, хлынет по смуглым щекам, с едва слышным шипением въедаясь к кожу. Кончик хвоста каджита дернулся, вдоль позвоночника пробежал холодок, но в остальном пират ничем не выразил своего беспокойства. Эта сука Черный Вереск чует страх и слабость за версту.

— Я ведь отправила тебя в Вайтран. Или в Морфал, в Фолкрит, даэдра в задницу! — губами Мавен владела сухая вежливая улыбка, в ласковом тоне отчетливо звучал гнев. — Куда угодно, но ты должен был вернуться с головой Белого Крыла. И что же я вижу? Ты и не думаешь покидать Рифтен, сидишь подле своей окотившейся сестрицы. Кстати, кто у нее?