Огонь под пеплом

Наполеон привык к войне: армии дерутся, победитель отбирает добро у побежденного и везет домой — всё просто. Император верит только в золото, не доверяет бумажкам, у кого больше монет — тот и великая держава. Но во Франции нет своего золота! Оно всё привозное! Раньше золотые слитки поступали из испанских колоний в Америке, теперь, когда в Испании и Португалии идет война, золотые караваны туда больше не ходят, зато вывоз золота из Франции увеличивается каждый год на тридцать миллионов: армии же нужно платить. Войска, стоящие за рубежом, тратят жалованье в других странах, а не во Франции, где из-за этого возникает дефицит наличных. Разумеется, Наполеон уверен, что виноваты во всём англичане. (Ироничная улыбка, печальный взгляд.) Этим летом, когда в Англии чуть не начался голод из-за недорода, он продал англичанам хлеб — пусть они обеднеют, отдав нам свои денежки! Можно подумать, что англичанам нечего продать, чтобы получить свои деньги обратно! Сидя на куче злата, можно умереть с голоду. Во Франции правительство первым делом справляется о ценах на хлеб, ведь революция началась именно из-за дороговизны хлеба. Так вот, за последний год цены на пшеницу выросли на треть, ведь и у нас урожай оставлял желать лучшего. И то ли еще будет! А как вздорожали колониальные товары! Железо! Хлопок! Захватив Голландию, Наполеон положил конец торговле с Англией, и главные торговые дома в Амстердаме тотчас обанкротились, потянув за собой и французские банки. Промышленникам негде взять денег на сырье, ведь готовую продукцию некому продать; они вынуждены закрывать свои фабрики, оставляя рабочих без средств к существованию; не имея лишних денег, простой народ тратит их только на еду: замирает не только внешняя, но и внутренняя торговля; сбереженное на черный день люди кладут в чулок, а не в банк: так надежнее, а банки не могут выдавать кредиты. Во что превратится Франция, если так пойдет и дальше? А ведь императору предлагали снять все таможенные барьеры внутри Империи, чтобы возместить убытки от утраты английских рынков, но нет: он облагает французские товары двойной таможенной пошлиной, чтобы продолжать выкачивать деньги из своих союзников и вассалов! Когда-нибудь они взбунтуются, и тогда… И он еще называет финансистов проказой на теле нации!

Зачем банкир рассказывал всё это русскому полковнику — иностранцу, пусть и союзнику? Цеплялся за последнюю соломинку: может, хоть этот человек выслушает его участливо; он вхож к императору, вдруг Наполеон воспримет через него то, что упорно отказывается понимать! Сам же он не отваживался изложить свои взгляды своему государю: все знают, что Уврар сидит в Венсенском замке, а Рекамье выслан из Парижа…

"Речи Наполеона миролюбивы, поступки его враждебны нам, — писал Чернышев в донесении государю. — Тиранство Наполеона, лишая всех доверенности к нему, исполняет убеждением, что он действует только из личных выгод своих и непомерного честолюбия. Негодование повсеместно и гласно, но оно не может переменить положения дел, потому что внушаемый Наполеоном страх и грубая сила прикрывают его поступки и дают ему средство действовать самоуправно".

Но что, если и России грозит та же ловушка, какую описал ему банкир? Саша слышал о том, что финансы в расстроенном состоянии… Кто тогда сумеет противостоять Наполеону? Он всех утянет за собой в пучину вечных войн, голода и нищеты. "В России видит Европа единственное самобытное государство, не подпавшее общему рабству, и единственную преграду разрушительным замыслам Наполеона, — продолжал он писать. — Россия может оправдать возлагаемые на нее надежды и успешно выйти из нечаянных обстоятельств только тогда, когда не будет занято другою войною". Скорее закончить войну с турками, поглощающую силы и ресурсы, — это такая же трясина, как Испания для Наполеона! Заключить мир на любых условиях! Залечить раны, накопить силы, и тогда…

"При разрыве с Францией Ваше Величество получите возможность предупредить Наполеона и нанести ему сильный удар, вторгнувшись внезапно в Варшавское герцогство, объявив себя королем Польским и обратив заготовляемые там средства против самого Наполеона. — Перо само скользило по бумаге, Чернышев едва успевал макать его в чернильницу. — Для полного успеха в таком предприятии нужно только условиться с Австриею и Швециею, обещая первой из них Галицию, второй — давно желаемую ею Норвегию. Поляки стонут под тяжким игом Наполеона и переносят деспотизм его только в надежде возвратить свою независимость. Если Ваше Величество решитесь осуществить надежды их, то, без сомнения, поляки обратятся к Вам, зная по опыту, что Наполеон не уважает ни законы, ни собственность, между тем как Ваше Величество, свято соблюдая права Ваших подданных, будете для Польши ручательством ее благосостояния. Взоры всей Европы обращены на Ваше Величество".

29