Ограниченные невозможности. Как жить в этом мире, если ты не такой, как все

Андрей, как обычно, был спокоен, собран и молчалив. В его голове крутились схемы организации подполья; одновременно он прикидывал, что еще может понадобиться им зимой, о чем стоит побеспокоиться заранее. Город ему нравился, руины и воронки не пугали. Ему грезилось, как восстановится, заживет город. Стоит лишь взяться всем вместе – и снова зашумят улицы, заработают больница и школа, жизнь войдет в свою колею. Он сам родился в небольшом поселке на восточном побережье страны и хорошо помнил, как за его короткое детство поселок дважды восстанавливали после землетрясений. Валентина всегда удивлялась, почему у него совсем не осталось воспоминаний о стихии, разрушающей его дом, но зато он отлично помнил, как весь поселок объединялся в беде, как приезжали люди, помогали восстанавливать линии электропередачи, водонапорную станцию, дома и больничный пункт.

Около двух, еще ничего и никого не ожидая, они услышали шаги, скорее даже шум. По коридорам библиотеки явно шел не один человек. Зал постепенно стал наполняться людьми: сначала зашли те же мужчины и старик. Представители молча встали возле стены, пропуская заходящих в зал женщин – совсем молодых и постарше, детей начиная лет с восьми, парней и мужчин разного возраста. Все шли молча, разве что матери тихо шикали на детей, сражающихся за стулья. Остальные с любопытством рассматривали взрослых возле стола. Вскоре почти все стулья были заняты, оставалось несколько свободных, но мужчины у стены так и не сели. Когда все наконец устроились, Валентина взяла слово:

– Спасибо, что вы пришли. Для нас большая неожиданность, что вас так много.

– Это еще не все! – радостно воскликнула молодая девушка с короткой стрижкой, теребя в руках разноцветный вязаный берет.

– Ну что ж, тем лучше, – сверкнула своей самой дружелюбной улыбкой Валентина. – Мы рады, что вы пришли, потому что нам не только предстоит длинная зима, но и стоит всем подумать, как жить дальше. По нашим данным, город, возможно, не скоро будут перестраивать под лагеря, но точно мы этого не знаем. До полного наступления холодов мы можем попробовать восстановить то, что жизненно необходимо. Весной у нас уже будет больше возможностей.

– А зачем восстанавливать, если город все равно переделают в лагеря? – сурово спросил мужчина средних лет в пуховике и теплой кепке, которую он не собирался снимать. – Смысл какой? Мы вот, наоборот, думаем, как по весне перебраться в глухой лес, на восток, и начать там строиться. Вы же не можете сказать точно, что они сюда не придут?

– Точно не можем, это правда, хотя некоторые данные у нас по этому поводу есть, но их нужно уточнять. Вариант с переселением мы тоже обдумывали. Но и в том, и в другом случае, мне кажется, стоит держаться вместе. Малыми группами меньше шансов выжить.

– Вы-то сами как выжили? – снова подал голос суровый мужчина.

– Лично я приехала сюда с «большой земли» только несколько дней назад. Но вот они…

Поднялся шум, ропот, какая-то женщина лет сорока в сером драповом пальто и причудливой шляпке встала со стула:

– Вот поэтому мы и не признаем тебя, милая. Почему мы должны тебя слушать? Пусть вон медсестра скажет, мы, по крайней мере, ее знаем. Мы потому и пришли, что Старик нам сказал, что Белая здесь. Так ведь? – Ее слова были встречены одобрительным гулом.

– Да, я скажу, конечно, – откликнулась Белая. – Спасибо за ваше доверие. Я понимаю, что у каждого из вас своя история, с тех самых пор, как эта система стала забирать у нас близких людей, как загремели пулеметные очереди и взрывы. Лично я пряталась в своей квартире, у меня на руках был больной ребенок, мне нельзя было бежать, да я и не знала куда.

– А как Малыш? – вскочила со своего места девчонка с косичками – Света, долго лежавшая в больнице с удаленной почкой. – Я увижу Малыша? Мы так скучаем по нему.

– Малыша нет, он умер, – голос Белой дрогнул, она впервые произнесла это вслух. По залу снова пробежал ропот. Наверное, о ее мальчике знали не все находящиеся здесь, но те, кто знал, расстроенно качали головами. Какие-то мамы прижимали детей к себе, гладили их по макушкам. – Но он завещал мне кое-что. Он завещал мне бороться с тьмой, которая опустилась на нашу землю.

– Ты, это, давай тут без патетики, дело говори, – снова подал голос суровый мужчина в пуховике. Она даже стала припоминать, кто это, – похоже, муж Веры Сергеевны, у которой сынишка родился с синдромом Дауна год или полтора назад. Кажется, она как-то видела отца в больнице.

– Да, по делу. У нас есть данные, что на «большой земле» все же работает подполье. У них есть целая программа. К сожалению, пока сохранить ее не удалось, власти быстро удаляют любые следы этого текста в сети. Но я уверена, что мы сможем в какой-то момент эту программу поймать и сохранить, а потом и распечатать. Там есть реальные шаги и предложения по изменению ситуации. Скорее всего, это не быстрый процесс, но все же реальная возможность как-то влиять на происходящее.