Огранка. Первая книга декалогии «Гравитация жизни»

В каждом доме под лавой или в углу стояли накрытые клетчатым покрывалом кастрюли или бутыли с брагой, из которых по трубочкам в банку с водой выходили пузырьки воздуха. В назначенный час из потайной ямы где-нибудь в огороде или в саду доставали спрятанный чудо-аппарат со спиралевидными трубками и колбами, в варочной печке разжигали огонь, и, после того как дрова перегорали в угли, начиналось таинство самогоноварения. Пока кто-то из членов семьи проверял крепость напитка, поджигая ватный тампон, смоченный в прозрачной жидкости, тонкими струйками сбегающей по марлевому шнурку в заготовленные банки, другой дежурил у ворот, чтобы не пропустить рейд. Стоило милицейскому «козлику», как называли автомобиль ГАЗ-69, только въехать в село, как предупреждение по цепочке молниеносно долетало до самых удаленных домов. «Милиция горилку трясет», – полушепотом, словно страшную государственную тайну, сообщали мальчишки-гонцы, пробегая по улицам. И хотя борьба с самогоноварением продолжалась на протяжении всего периода советской власти, победить его так и не смогли. Денег на селе практически ни у кого не было, поэтому расплачивались за все бутылкой: надо огород вспахать – трактористу бутылка, хочешь пшеницу скосить – комбайнеру бутылка, сено привезти – извозчику бутылка, колодец почистить – тоже бутылка.

В середине лета, когда пшеница достигала восковой спелости, в колхозах начиналась жатва. Убрать урожай необходимо было за четырнадцать дней, чтобы колоски не перестояли и зерна не высыпались. Круглосуточно над полями висели густые облака пыли, а грузовики едва успевали отвозить зерно на элеватор. Внимание всей страны было приковано к этому ключевому в году сельскохозяйственному событию. Первые полосы центральных газет сообщали о собранных центнерах с гектара и доблестных победах советских комбайнеров, днем и ночью наполняющих закрома Родины. На информационных щитах возле сельского совета, почты, магазина и прямо на столбах пестрели агитационные плакаты, призывавшие всех на борьбу за урожай, выполнение плана сбора которого нередко становилось идеологическим инструментом противостояния внешнему врагу. Наряду с колхозами пшеницу выращивали и сами селяне, засевая ею часть огорода. Зерно сдавали в заготовительные конторы, мололи из него муку или перерабатывали на комбикорма животным, солома шла на корм и использовалась в качестве подстилки для скота.

Привлекать государственную технику для посева или уборки урожая в подсобных хозяйствах, конечно же, запрещалось, но крепкая валюта – бутылка самогона – решала любые вопросы. Поздно вечером, когда комбайн с гордой надписью «Нива» проплывал, словно лайнер, по дороге между полями еще неубранной колхозной пшеницы, хозяйки выбегали ему навстречу, договариваясь с комбайнером, к кому и когда он приедет. Начиная с одного конца улицы, комбайн за четыре-пять часов проходил все участки вдоль одной стороны, оставляя за собой на земле длинные ленты измельченной соломы.

Когда наступала наша очередь, я всегда напрашивалась к комбайнеру в кабину. Пыль покрывала мне лицо и руки, щекотала в носу и забиралась в рот, грохот от работающих механизмов сотрясал мои барабанные перепонки, заставляя съеживаться и закрывать ладошками уши, но я с восторгом наблюдала, как в свете прожекторов целые массивы колосьев мгновенно исчезают где-то внутри комбайна. После того как последние стебли были срезаны, комбайн останавливался и из кабины выползал весь в остях и соломе маленький чертенок с ярко выделявшимися на запыленном лице белками довольных глаз и улыбкой до самых ушей. Комбайнер подводил меня к его огромной машине, показывал, куда деваются колоски в комбайне, а мое воображение живо рисовало картинки, как большое мотовило, расположенное спереди, вращаясь, наклоняет стебли пшеницы к острым ножам, после чего шнек направляет их на транспортер, а оттуда в молотилку к барабану, где специальные бичи, ударяя по колосьям, выбивают из них зерно. Пройдя через решета и очистку, зерно попадает на элеватор комбайна, а потом в специальный бункер, из которого впоследствии перенаправляется в кузов грузовика.

Когда объем собранного урожая был небольшой, его выгружали в огороде на широкий брезент, расстеленный прямо на земле. Женщины, стоя босыми ногами по щиколотку в зерне, ладонями нагребали зерно в мешки, а мужчины перевозили их на повозке или несли на спине в хозяйский амбар. К моменту, когда вся пшеница была убрана, комбайн уже заканчивал работу на другом участке и все соседи переходили туда. На следующий день скирдовали солому. Бабушка Галя и мама сгребали ее широкими деревянными граблями в небольшие копны, тато вилами утрамбовывал в высокие скирды, а я взбиралась на них и с радостным визгом съезжала на попе вниз. Сверху скирды укрывали полиэтиленовой пленкой с привязанными по периметру кирпичами, чтобы дождь не залил и ветер не сорвал.