Огромный черный корабль

Лейтенантик посмотрел на Чистюлю с каким-то отсутствующим выражением и смолчал. Чистюля, не показывая досады дал сигнал начинать и демонстративно отвернулся. Босли сорвал с пленного всю одежду, цепкими пальцами ухватил его за нижнюю челюсть у подбородка и здоровенной оплеухой отправил лейтенантика по касательной в объятия Точило-Бэка Тот согнул его пополам, а Бельмо быстрым отработанным движением воткнул под лопатку допрашиваемого шприц с обезболивающим. Они действовали по сценарию «пытка-представление». При этом варианте жертву подвергали огромному количеству самых разнообразных мучений, выдержать которые во всей полноте любой организм был не в состоянии, но, поскольку основной целью было запугивание остальных пленных, подопытному вводили лекарство, так он держался дольше, по крайней мере, это следовало из теоретической части «Справочника разведчика». Потом, когда испытуемый, наконец, соглашался отвечать на вопросы, следовала демонстрация лояльности и гуманизма с предложением сигарет и т. п. ...

Пленного развернули лицом к зрителям. Голый, с перебинтованной рукой, он выглядел очень жалко и потерянно. Прежде чем начать, Бельмо подозвал Ключника.

—Слушай, голубок, — осклабился он, буравя радиста своим единственным зрачком, — а что, если ты щелкнешь меня на память с этим «крольчонком»? Сделай его последнее фото на этом свете, — добавил он на браши специально для лейтенанта.

Ключник запечатлел его в трех ракурсах.

—Мы пошлем прощальные кадры его птичке в Брашию по адресочку, который он нам оставит, правда, парни? Может, мы даже заглянем туда, будет время.

—Бельмо, — прервал его парашют-мастер, — меньше базара, давай работать.

Точило-Бэк благодарно взглянул на него, он, видимо, уже устал ждать и резво набросился на жертву.

Рядом с громадным Бэком лейтенант выглядел совсем ребенком. Точило взял его сломанную руку за кисть и начал медленно выворачивать внутрь. Даже через комбинезон было видно, как набухли гороподобные трицепсы Бэка. Лицо лейтенанта быстро наливалось кровью, все видели, что он кусает губу, но застонал он только, когда на локте лопнула кожа и оттуда показался розовый, оплетенный красными жилками сустав. В полной тишине Босли снова спросил: будет ли он говорить? Ответа не последовало. Тогда Бельмо достал «дергунчик» и закрепил его зажимами на голове браша. С «дергунчиком» на голове тот стал похож на мотоциклиста. Бельмо повернул рычаг: лейтенант заорал так, что у многих заложило уши. Точило-Бэк заткнув ему рот ладонью, ругнулся. Бельмо освободил крепления и, ухмыляясь, приподнял «дергунчик», демонстрируя его действие: лейтенант лишился половины волос, из некоторых проплешин на голове сочилась кровь. Это зрелище Ключник тоже увековечил. В момент съемки лейтенант потерял сознание, и Бельмо ввел ему эуфилин.

Лумис посмотрел на реакцию аудитории. Все молчали, никто не отвернулся, только у одного браша нервно подергивалась щека. Наблюдать мучения бывшего командира им, кажется, было интересно. «Скоро и вы очутитесь на его месте, — подумал Лумис. — Наверное, Чистюля назначит „тренировку“ „мальчишкам“. Кто достанется мне? Тот, с дергающейся щекой?»

Бельмо и Точило-Бэк последовательно, но в быстром темпе превращали молодого человека в инвалида. Лейтенант оказался неожиданно стойким и, несмотря на стоны, отвечать на вопросы не хотел. Раскаленной железякой ему сожгли ягодицы; воткнув провода в половые органы, пустили ток переменной частоты; маленьким молоточком Бельмо мелодично выстучал на его пальцах марш имперских парашютистов.

Между тем Босли произнес перед остальными пленными маленькую речь о том, что, когда лейтенант заговорит, остальные станут не нужны и умрут в муках, поэтому с признаниями следует поторопиться. Их не последовало, Лумиса это удивило: или же пленных вдохновил пример стойкости офицера, или они действительно были убежденными патриотами. Босли это тоже обидело, на щеках у него заходили желваки, но он сдержался и не стал избивать их тут же, на месте.