Огромный черный корабль

Лумис тяжело вздохнул и перевел взгляд на переносицу Императора на портрете. Потом он начал подробно рассказывать о том, как взяли Магрииту, понимая, что его рассказ звучит путано и ужасно неправдоподобно. Вначале сидящий только рассматривал его своими бесцветными глазами, затем этот взгляд сменился каким-то любопытством, смешанным с презрением, причем по мере рассказа во взгляде все более начинало преобладать последнее. Лумис с какой-то отрешенностью, прекрасно понимая, что вредит себе, поведал об убийстве Магрииты, о разговоре с Бэком. Рассказ оказался не слишком длинным.

— Вот и все. — Он продолжал смотреть на точеный нос Императора Грапуприса, но не видел его, он заново переживал те страшные минуты.

— Все, — как-то глухо повторил человек с недоразвитой рукой.

С его лица будто спала маска, и Лумис невольно поежился, увидев в его глазах ненависть.

— Кретер, — громко позвал он, вставая с кресла и подходя к Лумису вплотную. — Однако не слишком хорошо тебя проинструктировало «патриотическое» начальство, могли бы выдумать что-нибудь более путное.

Лумис не нашелся сразу, что ответить, хотя заранее знал — ему не поверят.

— Тем не менее в этом есть свой резон, и ты хороший артист, — продолжал инвалид, — но ты просчитался, ты загубил все дело с самого начала, никакой истинный подпольщик не поедет на явку в такси.

Что можно было ответить на это: то, что он отвык от индивидуального транспорта, который канул в прошлое в большинстве городов Империи, кроме самых крупных, да вот еще здесь, в колонии, случайно сохранился, но как же тогда циклы конспиративной работы «повстанцем». Когда с тихим свистом ушел вниз люк и Лумис ясно ошутил затылком три спаренных ствола игломета, он окончательно понял всю бесполезность оправданий.

— Вот так, голубчик, — прошипел калека. — Ты убил Магрииту и этим подписал себе смертный приговор. — Глаза его пылали. — Даже если ты не убил ее, то, во всяком случае, бил. Ты должен был это делать, так как в «патриотической полиции» понимали, что мы проверим, по возможности, каждое твое слово. Не знаю, сколько сведений вы смогли выжать из Магрииты, но из тебя, парень, мы вытянем все, хоть у нас и нет вашего «седла» и «укорачивающей линейки».

Лумис почувствовал, как в горле у него возник огромный комок и сразу пересохло во рту: в действиях Хромосома отсутствовала логика, если они подозревали его в связях с полицией, то убивать было совсем нелогично, они ведь выдавали себя с головой, но если они шли ва-банк и все равно засыпались, то терять им уже нечего. И только встретив взгляд Хромосома и прочтя в его бесцветных глазах свою судьбу, Лумис внезапно понял — этот человек любил Магрииту. Такого поворота он вовсе не предвидел.

РУТИНА ЛЕСА

Браст занимался сантехникой. В изобретенную специально для экспедиции доработку конструкции танка-мостоукладчика — туалет (пришлось в свое время тратить кучу электричества на прожигание дыры в противоминном днище), в отводящую стоки трубу забралась некая флора-сорняк, удобно там разместилась, зазеленела на отходах жизнедеятельности двух местных млекопитающих, нахально выставила из раковины стебель, желая в дальнейшем расширить экспансию на весь отсек, а главное, полностью забила выход для сбросов. Поначалу, среди общего вонючего фона, родился специфический запашок, потом перестало проваливаться вниз то, что должно, а теперь еще родился новый непривычный запах ничуть не лучше всех остальных — это повествовало о своем триумфе растение-паразит. Брасту пришлось выпрашивать у штаб-сержанта Метли специальный химический реактив.

— Противогаз не забудь надеть, — ворчливо бросил Метли напоследок, как какому-то салаге, — а то отвечай потом за тебя. И не вздумайте эту гадость пить с Пеком на пару — она совсем не содержит спирта.

— Что я тебе, больной? — огрызнулся Браст. — У нас ведь образцовый экипаж.

И вот теперь Браст был занят: он убивал множество природных воней и их первопричины одной рожденной химией вонью. Интересно творить и изобретать что-то новое, но не меньший трепет испытывается при разрушении. Как красиво булькало и шипело в трубе, а листочки чернели, шли серыми пузырями — красота!

— Ну, что, — спросил Пексман, — ср... можно будет сегодня?

Вот всегда так, какая-нибудь сволочь испортит весь кайф.

— Пошел бы ты в ..., Пек, мешаешь экстазу.

Стратегия, урок первый

К вопросу о сущности пехоты