Oh, Boy!

А он-то испугался. Он покатился со смеху, повторяя: «Супер! Супер!». Догадавшись, что брат смеется над ней, Венеция стала передразнивать его и колотить куклой. Барт картинно рухнул, изображая жертву ее мощных ударов. Венеция навалилась на него и принялась щекотать. Моргана кинулась ей на подмогу.

— Я его держу! — кричала она. — Щекочи его, щекочи!

— Спасите! Помогите! Эме! — кричал Барт, задыхаясь от смеха.

Он поймал Моргану за ногу и повалил на Венецию. Трое Морлеванов образовали кучу-малу, сотрясаемую общим смехом.

— Вот бы Симеон был тут, — сказала Венеция.

Моргана посмотрела на брата с тревожным вопросом в глазах.

— Не сейчас, — тихо сказал ей Бартельми.

— Дадим клятву? — предложила Венеция.

— Что еще за клятву? — насторожился Бартельми.

— Сейчас мы тебя научим, — сказала Моргана. — Поставь кулак вот так.

Барт сжал руку в кулак. Моргана поставила сверху свой, а Венеция завершила пирамиду со словами:

— Морлеван или смерть.

Она убрала кулачок.

— Тебе понравилось?

— Зашибись. А что это значит?

— Что нас никто не разлучит, — объяснила Моргана.

Барт задумался, найдет ли эта клятва отклик у судьи по делам несовершеннолетних, и пришел к заключению, что не найдет. Братство Морлеван уже разлучили. Так оно и останется. Моргана вернулась к книжкам, а Венеция принялась раздевать Кена.

— Хорошо бы, — сказала она Барту, — чтобы ты мне подарил подарок.

— Здрасьте! Это почему же?

— Потому что ты меня любишь, — ответила девочка со своей нежной и дерзкой улыбкой.

— Типичная женская логика, — презрительно заметил Барт. — И какой же ты хочешь подарок?

— Кена.

— Э, не гони! Я тебе одного уже купил.

— Да, но он такой бедненький, — жалостливо объяснила Венеция. — У него нет мужа.

Барт, поперхнувшись, не сумел даже облегчить душу своим излюбленным восклицанием.

— Знаешь, какого Кена я хочу? — мечтательно добавила Венеция. — Прекрасного принца!

Барт по-новому, внимательно, посмотрел на сестренку и, подумав, признал:

— В сущности, и я хочу того же.

— Только надо, чтобы он любил детей, — посоветовала Моргана, которая не забыла кошмарного Лео.

— Я напишу объявление: «Требуется Прекрасный принц, который любит надоедливых маленьких девочек», — сказал Барт.

«…И повешу его в кабинете профессора Мойвуазена». Но этого Барт вслух не сказал.

Впрочем, Никола Мойвуазен последние несколько дней удерживал его на расстоянии. Кивал ему издалека, помахав рукой в знак приветствия, и вместо того чтобы подойти, исчезал. Барт строил всевозможные предположения, но объяснялось все просто: Никола не горел желанием обсуждать состояние Симеона с его старшим братом. Он знал, что лечение, на которое он дал добро, сродни русской рулетке. Чтобы мальчик не слишком мучился, они с Жоффре решили увеличить дозу морфина, который теперь поступал в кровь постоянно. Симеон большую часть времени проводил в полудреме, иногда проваливаясь в тяжелый нездоровый сон. Желудок у него уже ничего не принимал, и питание поступало только через капельницу. Когда Барт входил и закрывал за собой дверь 117-й палаты, в ней стояла такая тишина, словно он очутился в склепе.

В эту среду, еще не остыв от смеха и возни с сестренками, Барт надеялся, что у Симеона случится минута-другая просветления, и можно будет изобразить ему в лицах Венецию и Моргану. Но остаток дня неумолимо, минута за минутой, утекал в воронку песочных часов, а Симеон так и не открыл глаз. Вошла Эвелина, сменила мешок на капельнице, и снова потекла капля за каплей.

— Все это без толку, — угрюмо сказал Барт.

Медсестра только молча сжала ему руку. Сумерки накрыли больничный сад. Время посещений закончилось. Барт знал, что даже не сможет утешиться обществом сестренок: Эме, у которой он их оставил, уже передаст их Жозиане. Он медлил уйти, надеясь хотя бы на минутное улучшение. Все тело у него затекло, и он выбрался из единственного кресла. Присел на край кровати. Симеон ровно дышал, лицо у него было спокойным и расслабленным. Барт взял его за руку. Рука была ледяная. Этот холод пробрал Барта насквозь. «Он умирает».

— Братишка, — прошептал он.

Чудной это был подарок — на миг свалившееся на него братство; а теперь этот подарок уплывал из рук. С самого начала, еще до рождения, он уже все потерял.

— Вот и все, — сказал Барт и положил безвольную руку Симеона на постель.

Он встал, едва держась на ногах от горя. И пошел куда глаза глядят, чтобы совсем затеряться в ночи — блуждать по городу, пить, танцевать, подцепить кого-нибудь. Наутро он поспешно выставил за дверь парня, которого привел накануне, и оделся строже, чем обычно. Он зашел в лицей Св. Клотильды и сказал директору, что Симеону уже никогда не понадобятся ни конспекты, ни задания.

Известие огорчило г-на Филиппа до глубины души. Это он в свое время обратил внимание на необычайные способности одного из учеников и пошел на риск, дав ему возможность заниматься по программе старших классов. Он впервые увидел Бартельми, когда тот пришел сообщить о госпитализации Симеона, и был несколько удивлен специфическим обликом молодого человека. Но потом привык и даже проникся к нему дружескими чувствами.