Ой упало солнце: Из украинской поэзии 20–30-х годов

Тут — Византия, там — Растрелли,
Там дым от жертвы и перун,
И крест, и ладан, и канун,
Пиры палат, застенки келий,
И сон руин, и будней шум,
Прозрачность далей, мрак в пещере,
И прах жилья, и смех, и глум,
И время тайной той вечери,
И вечно — скованный язык
Тамгою всех своих владык…
То весь во мгле — рассветной, вязкой,
То вспыхнешь в золоте венков,
Останки сохраняешь сказкой,
Обнимешь сагами веков,—
          Несется всюду смысла голос,
          Реликвий — полон каждый шаг,
          И в них серебряный твой пояс,
          И в слитках золотых твой шлях.
          Ты все познал. Красою полный,
          Ты не боишься перемен;
          И сколь прошло людских колен —
          Ты перемог, как сфинкс безмолвный,
          Добро, и зло, и смерть, и тлен.
Так жди гостей. Два моря, горы
Их понашлют со всех сторон
В твои пути, в твои просторы,
В жизнь новую и в твой закон.

ГОЛУБИ В ЗВОННИЦЕ

Звоны, звоны,
            Перезвоны,
                    Стал ваш глас холодным.

Вам досталось

            Стать под старость
                         Зовом похоронным.

День лучится,

           В грудь стучится
                         Новых лет примета.

Эти ж звоны,

           Словно стоны,
                        Будто с того света.

Над могилой

         Молчаливой
                        Пролетят и канут.

И с годами

          Здесь цветами
                        Звоны те не станут.

Где-то — варят.

           Там — ударят
                      В бубны и в литавры.

Уж не с вами

            Теми днями
                        Лоб украсят лавры.

Мыши-сони

          Спят в часовне.
                      Ржа. И сумрак вечен.

Гулкой стаей

            Прилетают
                       Голуби под вечер.

В ЛАВРЕ

Сюда спешил я одиноко.
Не знаю, что меня вело:
Покой ли, глас веков иль рока,
Иль пышный холод черт барокко,
Иль шляхом сонным сердце шло.
          Там бился грач у амбразуры,
          С ведром в колодец падал луч,
          И вросший в землю камень бурый
          Скрывал — и хмуро, и понуро,
          Истлевших плевел тайный ключ.
          Там черные метались тени,
          И заскорузлые слова,
          В мозолистых буграх колени,
          И тайной стиснутые стены,
          И в светлом нимбе голова…
И вновь я тут. Все тот же ряд
Веками сглаженных оград,
Ансамбль рисунков, пряча камень,
В торжественной мерцает гамме,
Свет льется сквозь ворота, арки —
Пятнистый, золотистый, яркий,
          Здесь и узоров весь каскад.
                   Свернула тропка лишь вон там:
                          Она в другой спешила храм,
                          Хоть в нем не слышен гул
                                                                моления,
                         Нет ни лампады, ни смирения.

НАД МОГИЛОЮ