Окаянный император. Роковое путешествие

— Попутался, господин вахмистр, как есть попутался, — Свечин сник еще больше.

— Так, господин ссыльный, вы понимаете, что все это выглядит очень странно? Может, прекратите врать или вас для этого в холодную направить? Посидите, подумаете…

— Не погуби, батюшка, — Свечин бухнулся на колени и пополз к столу. — Черт попутал! Прости! Сам я этот сверток повесил. Амнистию хотел!

Историю о горе-бомбисте мне рассказал томский губернатор Тобизен. Он встретил экспедицию на границе своих земель. Герман Августович был чистопородным немцем с приставкой «фон», однако с кавказским носом. Такое сочетание вызывало у меня улыбку, но очень быстро насмешка сменилась чувством уважения. Губернатор мягко взял меня в оборот по поводу строительства чугунки. При разработке маршрута дороги в Санкт-Петербурге решили, что ей совершенно незачем проходить через Томск. Тобизена этот факт возмутил. С несвойственной для тевтонца горячностью он взялся объяснять, что это ошибка.

— Поймите, ваше императорское высочество, чугунка нужна не только для связи всей страны. Она совершенно необходима для сообщения между крупными городами Сибири. Вы видели, насколько велики здешние края, оставлять их на откуп купцам, которые занимаются извозом, было бы неправильно.

— Согласен с вами, Герман Августович. Время лошадок с подводами проходит. Я поинтересуюсь этим вопросом в Санкт-Петербурге… Скажите, а чем закончилась история с бомбистом?

— Господина Свечина ждет суд, и, смею Вас уверить, новое наказание. Задержанных жандармы отпустили.

— Прошу вас запланировать для меня посещение книжного магазина, хозяев которого заподозрили в «заговоре».

— Позвольте поинтересоваться зачем?

— Мы обязаны не только карать виновных, но и поддерживать невинно пострадавших. Разве не это наш христианский долг?

— Конечно, ваше императорское высочество.

Не считая этого случая, программа в Томске ничем не отличалась от прочих. Триумфальные ворота, молебны, смотры войск и учебных заведений, многотысячные толпы, кричащие «ура!», торжественные обеды и бесконечный строй чиновников и офицеров разного уровня, каждому из которых мне предстояло пожать руку. В книжной лавке я купил литературы на тысячу рублей и тут же передал ее местному университету.

Далее наш путь лежал в Сургут. В этом городке меня, вероятно, решили завалить подарками. Девочки из церковноприходской школы вручили серебряное блюдо, украшенное накладными якорями. Резчик по кости — солонку из бивня мамонта в виде земного шара с маршрутом, по которому проехала наша делегация. Пожилая чета горожан, стоя на коленях, одарила старинным образом Николая Чудотворца. Дамы высшего света сплели берестяную корзину и наполнили ее кедровыми орехами. Представители коренных народов поднесли меха и живую рыбу.

В Сургуте мне со свитой вновь пришлось сесть на пароход. К счастью для меня, погода испортилась, поэтому необходимости сходить на берег не было. Мимо проплывали деревни и села. Оттуда кричали здравицы. Поэтому периодически приходилось выходить на палубу и приветственно махать рукой. В ответ толпа восторженно ревела, заглушая порой шум паровой машины. Женщины вставали на колени, крестились и клали поклоны. Я в эти моменты чувствовал себя рок-звездой. А еще пришло понимание, что мне нельзя обмануть доверие этих людей. Если вереницы представителей власти подходили для приветствия и ради меркантильных целей, то крестьяне, мелкие ремесленники и купцы стояли у реки по зову души. Их не пугало ни долгое ожидание, ни льющий дождь, ни то, что царственный пассажир может и не выйти из каюты. Благодаря этому я начал понимать причину ошибок настоящего Николая. Когда тебя воспринимают фактически как божество, голова закружится у кого угодно. Даже я, зная, чем все может завершиться, порой едва не терял критического мышления. Все собственные поступки казались идеальными, а любовь подданных безграничной. Поверить в то, что все это может исчезнуть. было архисложно. Наследник же после этого путешествия, похоже, и вовсе утратил связь с реальностью и жил в иллюзорном мире во главе с отцом-монархом и добрыми, послушными его воле людишками.

Порой крестьяне на своих челнах пытались приблизиться к кораблю. В какой-то момент я заметил человека, который, стоя в лодке, показывал гигантского осетра. Проплыть мимо было выше моих сил. Такие экземпляры мне не приходилось видеть даже на картинках. Самой крупной рыбиной, которую довелось держать в руках, был вяленый волжский лещ. Колесный сбросил ход, и сибиряку кинули веревку. Матросы помогли ему залезть. Взобравшись, он, низко поклонившись, положил рыбину у моих ног.

— Здравствуй, любезный! Вот это зверь! Сколько же он весит? Не замеряли?

— Два пуда, государь.

— Государь у нас — его императорское величество Александр III, — сообразив, что невольно прохожу небольшой экзамен, выдал я. — Не приписывай мне лишнего. Как тебя звать?

— Так Липатников Тимофей из Слинкино, государь.

— Обращайся к наследнику престола: его императорское высочество, дубина, — пришел мне на помощь адъютант.