Окаянный император. Роковое путешествие

— Хм… — нахмурился Победоносцев. — Мне ничего об этом не известно. Царевич действительно заинтересовался техническими новинками, быть может, Титов добился его аудиенции и смог увлечь… Впрочем, если мне не изменяет память, там речь шла о совершенно невозможной сумме, в которую выльется сия затея… Давайте так, вернувшись в столицу, я уточню этот вопрос, вы же, владыка, держите меня в курсе московских событий.

— Конечно, Константин Петрович! Дело сие никак нельзя оставлять без внимания!

Два старика — один в гражданском, другой в священническом одеянии — продолжили прогулку по заснеженным тропинкам сада.

* * *

Неприятный разговор с императрицей оставил в моей душе глубокий след. С одной стороны, сложно было не признать весомости ее доводов. Она была опытнее и лучше понимала местные реалии. С другой, я потерял голову от выплеска гормонов. Правда, понимание всего этого пришло потом. В тот момент все мысли были заняты любимой женщиной.

Первая привязанность, как правило, одна из самых крепких. Я считал часы до вечера, а потом минуты до окончания спектакля. Отправлял букеты, конфеты и даже заехал на фабрику к Карлу Фаберже. Немец уже много лет выполнял заказы отца, и именно ему я решил заказать подарок для Матильды. Перед тем как обсудить детали, он устроил небольшую экскурсию.

Особой гордостью Фаберже были шкатулки в виде пасхальных яиц. Мне приходилось слышать о них, и вот судьбе было угодно, чтобы одно из них попало мне в руки. К празднику Воскресения Христова в будущем году мастера готовили «Ренессанс». Работа еще не была закончена. Основу из агата пока не покрыли эмалью и не инкрустировали драгоценными камнями.

— Прошу вас обратить внимание на крышку, — с интонациями продавца из дорогого магазина произнес Карл. — Здесь появятся алмазы. С их помощью будет написан год создания яйца — «1894», а всю поверхность украсят цветы из алмазов же и рубинов. Ну и, конечно, золото.

Не знаю, понравится ли «Ренессанс» родителям, мне она показалась вычурной. Под стать аляповатым интерьерам дворцов. Изделия, продемонстрированные ювелиром, были в основном из золота, с большим количеством разноцветных камней, которые создавали причудливые букеты, фигурки насекомых и животных. Роскошь, выставленная на показ.

Для любимой мне хотелось чего-то более утонченного, под стать ее натуре. Фаберже, как выяснилось, был не только толковым продавцом, но и художником. Он быстро понял желание клиента. Через несколько минут он показал набросок кулона в виде золотого сердца, усыпанного небольшими бриллиантиками. На изящной цепочке он будет прекрасно смотреться на тонкой шее балерины.

Воодушевленный выбором и предстоящим свиданием, я отправился на Английский проспект. Кшесинская снимала там квартиру. Погода выдалась на редкость приличной. Солнце на небе, конечно, не показалось, но было безветренно, легкий морозец, и тучи словно приподнялись над городом, а не цеплялись за шпиль Петропавловки, как обычно. Все как и обещал Менделеев. Идею сегодняшнего развлечения подкинул именно он. Точнее, Дмитрий Иванович хотел продемонстрировать, что деньги, выделенные на программу воздухоплавания, пошли на дело, а я придумал, как совместить полезное с приятным.

— Добрый день, мой ангел! — проговорил я, едва горничная открыла дверь, и Матильда предстала передо мной, готовая к выходу.

— Ты оделась достаточно тепло?

— Ники, какой же сюрприз ты приготовил? Я сегодня не спала всю ночь. И зачем одеваться тепло? Сегодня же не очень холодно?

— Увидишь! Осталось совсем немного, нас уже ждут на Дворцовой.

— На площади? Совсем меня заинтриговал!

— Поехали скорее, — накинув ей на плечи шубку, произнес я.

Маршрут наш пролегал мимо Исаакиевского собора и Александровского сада. Деревья скрывали происходящее перед Зимним. На Дворцовую стремились не только мы. Туда же двигались экипажи и многочисленная публика. В итоге подъезд к площади был запружен людьми, и казакам конвоя пришлось расчищать дорогу.

— Ники, что это?! — вырвалось у Матильды, как только мы выехали на открытое пространство.

На фоне Александровской колонны в воздухе висело нечто. Шар Менделеева был круглым, приплюснутым с полюсов, какого-то неопределенного грязноватого цвета, опутанный паутиной канатов. Под ним находилась небольшая плетеная корзина. Мне конструкция показалась немного странной, но за что именно зацепился глаз, я так и не понял. Вокруг копошились несколько человек, от толпы зевак их ограждала жидкая цепь городовых. Сам Дмитрий Иванович был возбужден больше обычного, даже борода растрепалась. Он активно жестикулировал и раздавал указания, а заметив наш экипаж, словно подросток, рванул на встречу.

— Ваше императорское высочество, сударыня! Добро пожаловать на испытания стратостата «Исследователь»!

— Здравствуйте, Дмитрий Иванович! Не бережете вы себя, так и простудиться недолго. Вы, судя по всему, уже летали, — улыбнулся я.