Окаянный император. Роковое путешествие

— Что? Ах, да! Конечно! Дирижабль довольно устойчив и позволит провести все необходимые замеры. Сегодня мы достигали полутысячи саженей, выше, к сожалению, не позволяет облачность. Но он поднимется и на полторы тысячи, и больше. Исследование воздушного океана, его течений теперь возможно! И именно благодаря вам, ваше императорское высочество!

— Не нужно принижать свои заслуги, господин академик. Если бы не вы, то вряд ли бы это дело сдвинулось с мертвой точки. Так что же, мы можем занять места?

— Конечно! Погода сегодня чудесная, можно отправляться.

— Ники, ты хочешь, чтобы мы полезли в это? — с расширенными от ужаса глазами спросила молчавшая до этого Матильда.

— Ну да! Я же обещал тебе уникальное путешествие!

— Но не такое же! Пятьсот саженей — это же безумно высоко! А вдруг он упадет?

— Не бойся, дорогая! С ним ничего не случится. Дмитрий Иванович уже поднимался и, как видишь, жив и здоров.

— Уверяю сударыня, — подключился Менделеев, — это совершенно безопасно. При этом вас ждет незабываемая картина. Узреть столицу с высоты птичьего полета дано не многим.

— А вдруг он улетит?

— Не беспокойтесь. Он крепко привязан к земле, и мы успешно им управляем.

— Матильда, — вновь вступил я, — не забывай, мы будем вместе.

В итоге сопротивление было сломлено. Вернее, сильно поколебалось. В корзину, которую держали несколько мужчин, взобрался первым я. Запрыгнуть по-молодецки не удалось из-за ее скромных размеров. Потом по специальной лесенке поднялась и балерина. Под шаром было так тесно, что разместиться мы смогли только обнявшись. Девушку била мелкая дрожь. Она чувствовалась даже сквозь теплую одежду.

Менделеев пожелал удачи и дал отмашку двум дюжим мужикам за воротом лебедки. Они принялись травить трос. Аэростат дернулся, выскользнул из удерживающих его рук и медленно пошел вверх. Было видно, как в толпе многие начали креститься, раздался свист. Матильда вздрогнула, прижалась ко мне еще плотнее и, кажется, зажмурилась. Помощники Дмитрия Ивановича размеренно крутили ручки, мы парили все выше и выше. Мерное движение и покачивание подействовали на мою спутницу успокаивающе. Она подняла голову с моей груди и с любопытством галчонка, смешно вытянув шею, начала озираться по сторонам.

Линия горизонта отодвигалась все дальше. В итоге она пропала в дымке и облаках. На этом фоне тускло поблескивали золотые купола многочисленных храмов. Видимость была так себе, но с высоты хорошо просматривались питерские каналы. Они разрезали весь город. Между ними стояли дома-колодцы: квадратные, круглые, треугольные или вовсе непонятной формы. Не избежал этой участи и Зимний дворец. Наряду с большими было несколько маленьких и совсем крошечных двориков.

Закованную в лед Неву то тут, то там пересекали следы переправ, где-то были протоптаны тропинки, а где-то полноценные санные дороги. На зиму понтонные мосты развели, поэтому горожане перебирались, где им вздумается. Из печных труб тянулись хвосты дыма. Поскольку на улице был штиль, они стояли вертикально.

В городе преобладал белый цвет лежащего на крышах снега. Люди с такой высоты казались либо букашками, либо безликой массой. Меня эта картина особенно не впечатлила, но прелесть моя затаила дыхание. Пар едва-едва вырывался из приоткрытых губ. Глаза были широко распахнуты, взгляд скользил по земле, не останавливаясь ни на секунду. Я же любовался ее прекрасным профилем. Чуть вздернутым носом. Выбившимся из-под шапки завитком волос. Затекшие ноги дали о себе знать, и мне пришлось переступить с одной на другую. Корзина качнулась.

— Ники, это просто божественно красиво! Люди могут летать, как птицы. Господи, я даже представить себе не могла, что такое возможно. Отсюда и театр видно?

— Не знаю, он должен быть где-то там, — указал я чуть левее Исаакиевского собора. Но не думаю. Он не так высок, а расстояние здесь приличное.

— А твой дом?

— Аничков? Давай посмотрим. Вот Невский, Казанский, а вон, похоже, и дворцовый парк. Здания за ним. Ты не замерзла, мой ангел?

— Что ты?! Как можно замерзнуть, когда вокруг такая красота. Смотри, какая туча! Царь-туча — не иначе, — с детской улыбкой произнесла она, протягивая руку в сторону Финского залива.

— Да уж, действительно, царь, — рассмеялся я. — И этот государь недоволен нашим вмешательством в свои владения. Давай спускаться. Кажется, погода портится, лучше вернуться.

— Ах, Ники, все прекрасное в этой жизни когда-нибудь закончится, — произнесла Кшесинская, и мне показалось, что голос ее дрогнул.

Приземление принесло гораздо меньше эмоций. Шар плыл вниз к нам, постепенно приближалась грязная площадь, заполненная массой народа. Как только корзина приблизилась к земле, ее снова подхватили помощники известного ученого. Мне удалось вылезти первым, а потом принять девушку.

— Как впечатления, ваше императорское высочество? — рядом тут же возник Менделеев. Он светился словно ребенок, не только получивший долгожданную игрушку, но и успевший похвалиться ею приятелям.