Океан и Деградация (СИ)

— Да, — парень кивает, зажав кончик карандаша зубами, и женщина переступает порог, прикрыв за собой дверь:

— С таким энтузиазмом? — теребит полотенце в руках, а её сын улыбается, кивнув повторно:

— Конечно.

— Лжец, — Роббин пыхтит, качнув головой. — Я тебя насквозь вижу, балбес, — указывает на него пальцем. — За уроки, немедленно.

— Окей, мэм, — он поднимает выше учебник в своих руках, и принимается читать одну и ту же строчку, ожидая, что мать выйдет, но она мнется, стоя на месте, и пальцами продолжает играться с тканью полотенца. Так или иначе Дилан вздыхает, обращая на неё внимание. Выжидает. Роббин созревает мысленно и делает пару шагов к кровати сына:

— Я хотела кое-что обсудить с тобой.

— Вау, — он закрывает учебник, заерзав на кровати, чтобы мать могла присесть на край. — Дама созрела.

Роббин обращает на него недовольный взгляд, устало вздохнув:

— А ты вот нет, судя по поведению, — присаживается на кровать, сутулясь, и не прекращает дергать полотенце. Дилан затылком упирается в стену, внимательно изучая мать со стороны. Она нервничает. Явно.

— Я слушаю, — оповещает, и Роббин повторно выдыхает тяжесть из груди:

— Я собиралась ненадолго оставить работу, уйти в неоплачиваемый отпуск, чтобы заняться Теей.

— Ты рехнулась, — тут же перебивает парень, не пытаясь быть менее грубым. Если кто-то и должен вставлять мозги Роббин на место, то только он.

Женщина прикрывает веки, с кивком головы продолжая свою мысль:

— Но наше финансовое положение не позволяет.

— Здравая мысль, — Дилан начинает выводить карандашом круги на одной из страниц учебника по истории. — Первая после той, что сподвигла тебя взять девчонку.

— Её зовут Тея, — женщина не выказывает раздражения, но ей не нравится отношение сына к новой жительнице дома.

— Мне она не представлялась, — Дилан фыркает в ответ. — А еще ты не потрудилась осведомить меня достаточным количеством информации на её счет, — начинает знакомую давку, играясь на нервах матери. — Например, что она зависимая или… Что там ещё интересненького, о чем я постепенно узнаю? — указывает на мать ладонью. — Может, она зарезала всю свою семью? Но я, конечно, узнаю об этом, когда она в двадцатый раз вонзит мне кухонный нож в спину.

Роббин держится. Она прикрывает веки, выдавив усталую улыбку:

— Как удачно, что ты сам упомянул Тею, — смотрит на сына. — Насчет неё мне и хочется поговорить.

Дилан поднимает глаза в потолок. Окей, станет слушать, куда он денется?

— Поскольку я буду работать… — Роббин вновь принимается терзать ткань полотенца. — Кто-то должен присматривать за ней, пока меня нет дома.

— Нет, — парень резко перебивает, нервно куснув губу. — Не смей, — но Роббин смеет продолжить:

— Я подумала, может, отправить её в школу? — смотрит в пол, когда краем глаз замечает, как Дилан приседает, наклонившись ближе к женщине, и щурится, пустив колкий смешок:

— Ты в своем уме? — а сам пытается говорить тише. — Ты её видела?

— Но ты ей поможешь там обосноваться, — высказывает свои надежды. — Она заведет друзей, да и… Она будет у тебя на виду.

— Во-первых, — Дилан вздыхает. — Ты действительно наивно полагаешь, что я посещаю занятия ежедневно?

— Господи, я сделаю вид, что не слышала этого, — Роббин даже улыбается.

— Во-вторых, — перебивает, продолжив стучать карандашом по учебнику, черкая на его странице. — Не строй из себя дуру. Ты ведь видишь. Она с нами никак не поладит, а ты хочешь выпустить её в общество.

Роббин переводит на него острый взгляд, пронзая им сына:

— Не говори о ней, как о…

— Дикой? — он сам оканчивает её мысль, заставив женщину замяться:

— Дилан… — устало покачивает головой.

— Мам, — он садится ближе, продолжив терзать её зрительным давлением. — Я серьезно.

Роббин хмурит брови, с переживанием заявляя:

— Мы ответственны за неё и…

— Нет, — Дилан усмехается. Женщина знакома с этим выражением лица. Она вот-вот доведет его до «ручки».

— Ты, — парень облизывает искусанные губы. — Каждый гребаный раз это ты. И только ты. Ты подписываешься на это, не обговорив со мной.

Роббин опускает глаза, затем и голову. Больно виновато смотрит в пол, дергая в стороны ткань полотенца. Дилан замечает перемену в её лице, анализирует усталость матери, только поэтому на секунду поднимает глаза в потолок, признаваясь не только ей, но и себе:

— Я помогаю тебе только потому, что мне в какой-то степени не насрать на тебя, — Роббин кивает, она понимает, а Дилан задумчиво смотрит в сторону двери. — Как и на жаренные наггетсы.

Женщина еле сдерживает улыбку, но проскальзывает смешок:

— Не порть момент…

— Обожаю наггетсы, — Дилан томно вздыхает, закивав головой, и вновь смотрит на Роббин, замечая, что она внешне кажется «живее», поэтому возвращается к своим мыслям:

— Мам, — толкает её своим плечом, и Роббин вновь смотрит на сына, хорошо понимая его недовольства. — Я не могу постоянно тащить всё на себе, — объясняет. — Я пытаюсь её как-то растормошить в плане общения, но она… — морщится, стуча карандашом по щеке. — Она ни в какую. Если бы она ещё была грудастой красоткой…