Океан и Деградация (СИ)

— Всё? — перебиваю, вновь повернув голову, чтобы прямо смотреть на парня. Тот пожимает плечами:

— Мне это не потребуется, — окидывает взглядом помещение строения. — Так что, всё твое.

— Мне не нравится неопределенность, — сжимаю пальцами край ткани свитера, начав нервно бегать взглядом под ногами, ведь проявляю одну из своих сторон — одну из тех, которая раздражает людей.

— Что? — Дилан поворачивается ко мне, сощурившись.

— Всё — это неопределенное понятие, — думаю, как бы я не старалась, у меня не выйдет скрыть от чужих глаз необычное проявление судороги, которой сейчас охвачено мое тело, ведь я нервничаю, напряженно тараторя. — Ты должен конкретизировать.

О’Брайен сощурено косится на меня, недолго пребывая в молчании, и пускает смешок, дернув связкой ключей:

— Мы с тобой даже не друзья, а я уже что-то должен, — не скажу, что он произносит это с недовольством, скорее, относится к этой ситуации с интересом. — Неплохо.

Но я не пытаюсь притормозить свой мыслительный процесс. Указываю пальцем на стол:

— Краски? — Дилан успевает лишь кивнуть, он открывает рот, чтобы встрять, но не позволяю. — Кисточки? — он вновь кивает, а я с большим волнением тараторю, перечисляя все предметы, которые бросаются в глаза. — И листы? — подхожу к столу, пальцем ткнув в альбом. Дилан складывает руки на груди, кивая.

— И мольберт? — не могу остановиться. — И холсты? И баночки? И палитра? И…

— Тея, — Дилан касается пальцами лба, прикрыв веки, и немного замучено вздыхает, качнув головой. — Всё, — повторяет сдержанным тоном. Я нервно дергаю заусенцы на пальцах, начав переменяться с ноги на ногу, пока вновь верчу головой, находя новые предметы для перечисления:

— И стул? — указываю на него, не обратив внимания на то, с каким хмурым интересом парень наблюдает за мной, будто изучая, думаю, это нормально. Он не понимает моего поведения.

— И диван? И стол? И… — замолкаю, когда Дилан начинает громко звенеть ключами. Обращаю на него внимание. Парень вытаскивает из связки небольшой ключ, протянув его мне:

— Он от сарая, — объясняет. — Я достаточно конкретизирую?

Из-за усилившегося стресса не замечаю, как ускоряется сердцебиение. Часто мне не под силу объяснить собственное поведение, мне говорят, что… Что это просто мои особенности. Не могу никак прокомментировать, но мне стоит успокоиться. Хотя бы унять мысли, иначе голова может разболеться и кровь из носа пойдет от давления. Этого мне не нужно.

Моргаю, короткими шагами приблизившись к парню, и осторожно забираю ключ, начав изучать его:

— Вполне, — с придыханием произношу, отступая назад, чтобы вернуться на безопасное расстояние. Кручу, верчу пальцами ключ, уверена, со странным интересом рассматривая его, оттого Дилан вновь замолкает, недолго наблюдая за мной:

— Теперь твоя очередь, — заговаривает, вновь проверив время в телефоне.

— Что? — поднимаю голову.

— Один факт о тебе, — а, он об этом. — Я вот рисовал когда-то, — ставит руки на талию, ожидая моего ответа, и я… Я думаю, я… Странная, потому что сама имею возможность проследить за своим мышлением. И я точно странная. Очень. Неудивительно.

— Я рисую, — говорю шепотом. Дилан хмурится:

— Нет, это должно быть что-то, чего я не знаю.

— Я люблю рисовать, — повторяю одну мысль, пристально смотря на парня, и мне нравится, что он умеет распознать момент, когда стоит отступить, оставив свои расспросы:

— Ладно, — Дилан опускает руки, направившись к двери. — Рисовать, так рисовать, — окидывает меня взглядом, минуя, отчего мне становится неуютно, и я вновь обнимаю себя руками, поворачиваясь к парню всем телом, когда тот оглядывается, притормаживая на пороге:

— Я в школу, — указывает рукой на дом за своей спиной. — Смена Роббин заканчивается в семь, я прихожу в три, — оповещает. — Иногда раньше, — щурится, задумавшись. — А иногда не прихожу. Короче, звони, если опять что-то случится, — делает шаг назад, выходя на пасмурную улицу. — Например, кран сойдет с ума или…

Уголки моих губ дергаются в еле уловимой улыбке, которую я скрываю за попыткой откашляться и прикрывая кулаком рот.

— Звони, короче, — заканчивает, ударив кулаком об кулак. Разворачивается, направившись к дому, и потирает свои татуированные плечи. Он часто так делает. Кажется, набитые рисунки приносят ему дискомфорт. В чем тогда их смысл?

Дожидаюсь, пока Дилан закроет за собой дверь. Опускаю голову, взглядом изучая ключ в дрожащей ладони. Хмурюсь, хватаясь за промелькнувшие в сознании голоса.

«Ей нельзя иметь возможность запираться».

«Простите, это моя вина. Я не досмотрела».

Задерживаю дыхание, дабы уберечь себя от возможной потери контроля над ним, пока перед глазами всё плывет от слабости, отчего прекращаю четко видеть сверкающий ключ. А голоса в голове звучат громче.

«Тея, зачем ты это сделала?»

Мычу, с болью сжав веки, и ладонью накрываю лоб, испытывав боль нешуточной силы, когда давление бьется о виски, желая вскрыть мой череп изнутри. Покачиваюсь на ногах, резко оборачиваясь, и хватаюсь свободной рукой за край дивана, осторожно присаживаясь на него. Морщусь, старательно игнорируя рвотные позывы.