Океан Разбитых Надежд

Увидев его, Акерс тяжело вздыхает.

– Пошёл отсюда вон, – он указывает ладонью на дверь.

Но Люк, похоже, ни капельки не боится Билли.

– Что ты здесь делаешь? – невозмутимо спрашивает он у него, и я затаиваю дыхание.

Впалые щёки Люка покрыты ссадинами, а скулы разбиты. Под левым глазом синяк, а костяшки пальцев покрыты коркой засохшей крови. Некоторое время он продолжает прожигать Акерса взглядом, а затем внезапно смотрит на платье в моих руках и, кажется, понимает, что к чему.

– Тебе, похоже, давно задницу не надирали, – Билли потирает кулаки, – выйди отсюда, пока я сам не выпроводил тебя.

Но Люк не двигается с места. Я была готова видеть в комнате кого угодно, но не его. Я была готова к встрече с бабушкой, с нянечками, с Лин и другими девочками с этажа, но не с Люком. Он спрашивает меня, стараясь не обращать внимания на угрозы Билли:

– Он трогал тебя?

Билли поворачивается ко мне в ожидании ответа.

Знаю, Люк не поверит мне, даже если я скажу «нет». Он и так много видел, чтобы сделать правильные выводы о наших с Билли отношениях. Как только я набираюсь смелости ответить, Акерс опережает меня:

– Пошёл вон, – рычит он.

– Отвали, – Люк делает шаг в мою сторону, но тут же получает удар в челюсть.

Я вскрикиваю и прижимаюсь к стене. Несчастное платье падает в ноги. Я зажмуриваю глаза, когда замечаю, как Акерс вновь замахивается на Люка. Коленки трясутся, ноги подкашиваются, и я медленно скатываюсь на пол. Билли отталкивает Люка к комоду, и тот ударяется о него поясницей. Составленные в длинный ряд книги падают друг за другом, как домино. Я опускаю голову в колени и обхватываю их двумя руками.

– Пожалуйста, хватит, – шепчу я.

Слышу, как жалко хрипит Люк, когда Билли с силой выталкивает его из комнаты, сжимая горло. Раздаётся оглушающий рокот, когда парни сцепляются в коридоре и проламывают запертую дверь напротив моей комнаты. Билли колотит Люка так сильно, как только может, я знаю – он не щадит никого. Слёзы одна за другой скатываются по моей щеке, а я даже не могу их смахнуть. Я словно парализована – сижу и не могу пошевелиться. Каким-то чудом я медленно поднимаюсь с пола, подхожу к двери и, не выглядывая в коридор, закрываю её. Трясущейся рукой я несколько раз поворачиваю ключ, вставленный в скважину, и громко рыдаю.

Рыдаю по себе, потому что позволяю Билли делать со мной всё, что ему вздумается. Потому что боюсь его до чёртиков: боюсь его роста, широкой спины, яростных глаз, грубого голоса. Рыдаю по Люку, потому что он страдает из-за меня. Потому что ему постоянно достаётся, потому что от него отворачиваются все, потому что он терпит весь этот ад ради меня. Ради меня? Рыдаю, потому что Акерс разбивает его чудесные тонкие губы, потому что царапает его щёки, потому что заставляет его хрипеть и забывать свой прекрасный голос. Голос, который звучит рядом, когда мне очень плохо. Так почему же мой не может звучать для него?

За дверью трещат щепки, и я сжимаю кулаки всё сильнее. Хочется выйти к Люку и помочь ему, но я до смерти боюсь Акерса.

Я прижимаюсь лбом к двери и глухо вскрикиваю:

– Отойди от него, – я откашливаюсь. Из-за рыдания почти не разобрать слов, и я продолжаю кричать: – Не трогай его. Не трогай нас!

Не могу больше видеть перед глазами кровь Люка, не могу больше слышать его хрипа.

Но никто из парней не слышит криков, кроме меня самой.

– Перестань, Билли, перестань! – взмаливаюсь я.

– Кэтрин? – я слышу голос бабушки по ту сторону двери. – Кэтрин, не выходи из комнаты, я сейчас разберусь.

Я сглатываю и медленно отхожу вглубь комнаты. Сталкиваюсь с комодом, на котором разбросаны книги, и хватаю бутылку с водой. Делаю несколько больших глотков и пытаюсь отдышаться, но ничего не выходит.

Слышу, как бабушка разнимает дерущихся парней за дверью. Вскоре к ней подключается остальной персонал на этаже, и шум постепенно утихает.

В коридоре стоит гробовая тишина. Я прислушиваюсь, чтобы убедиться в том, что мне не кажется, но из-за двери всё так же не доносится ни звука. Вообще ничего. Если бабушка разняла Люка и Билли, это ещё не значит, что всё закончилось. Билли искусный врун, который может убедить в чём угодно – даже в том, чего не было. Может, прямо сейчас они втроём поджидают меня в коридоре, чтобы – в лучшем случае! – отчитать. Лучше проверить, заперта ли дверь.

Когда страх немного отступает, я наконец переодеваюсь в платье и сажусь на кровать. Время идёт мучительно медленно, если вообще идёт. Я стараюсь утешить себя тем, что через день и не вспомню о том, что произошло, но вот незадача: до завтра ещё как минимум двенадцать часов. Знаю, я не продержусь здесь так долго, а значит, мне рано или поздно придётся выйти.