Океан Разбитых Надежд

– Как тебе в университете? – интересуюсь я у Энн после нескольких часов безостановочной болтовни.

Мы присаживаемся на скамью под деревом у чьего-то дома, но никто не спешит отгонять нас. В Хантингтоне народ дружелюбный и никогда не против уступить место под окном двум уставшим девушкам. Энн закидывает ногу на ногу и легко взбалтывает свой молочный коктейль.

– Я выбрала направление, когда мне было четырнадцать, – она улыбается, вспоминая отрочество. – И до сих пор ни разу не пожалела о своём выборе.

– Это так здорово, – протягиваю я. – Планируешь работать по специальности?

Энн еле заметно смущается:

– Как тебе сказать, – она делает недолгую паузу. – Я не могу назвать дизайн своей работой. Для меня это отдых, понимаешь? Когда я сижу на лекциях, я учусь ради себя, а не ради диплома, и получаю от этого удовольствие.

– Жить надо так, чтобы работа казалась отдыхом, я тебя поняла, – я запрокидываю голову назад и жмурюсь от солнца.

Через ветви и листву я рассматриваю клочки голубого неба. Совсем скоро мне придётся возвращаться в детский дом, но мне так и хочется остаться на этой скамье до тех пор, пока не наступит ночь, пока светлячки не начнут озарять тропинки. Пока мгла не поглотит Хантингтон.

Ночной Хантингтон… как давно я его не видела.

– А ты когда заканчиваешь школу? – решает поинтересоваться Энн.

– В следующем году.

– Уже выбрала специальность?

Мне нравится искусство: музыка, живопись, театр и кино, танец, литература. Я готова часами слушать лекции, перечитать гору учебников, лишь бы быть образованной. Я хочу знать историю, хочу знать, почему появились те или иные направления. Но мне нужно связать жизнь с модой: с ней у меня есть будущее.

– Думаю, я уже на верном пути, – загадочно отвечаю я подруге, хоть и сама прекрасно знаю, что это далеко не так.

Представляю себя в пышных платьях на длинных подиумах, вдоль которых толпятся тысячи людей, но не испытываю абсолютно никаких эмоций.

– Слушай своё сердце, Кэтрин, оно не обманывает. Много брехни можно вбить в голову, но в сердце – ничего.

Представляю, как я передвигаюсь по музею и с гордостью презентую туристам наследие великих художников. Представляю, как захожу в большой зал с орнаментом и фресками, в центре которого стоит рояль из дорогой древесины. Представляю пианиста-самоучку, который играет увертюры, и моё сердце выпрыгивает из груди. Не могу оторваться от сверкающих запонок на его запястьях, не могу насладиться запахом французского парфюма.

Мне нравится видеть своё будущее без мешков с деньгами, без контрактов и высоких каблуков.

– Можно спросить у тебя кое-что? – обращаюсь я к Энн.

– Ты уже сделала это.

– Знаю, это прозвучало глупо, – мои губы невольно расходятся в улыбке. – В общем, ты сориентируешь меня по специальностям университета, если я вдруг решу сменить профиль?

Энн озадаченно смотрит на меня.

– Ты хочешь сменить профиль?

– Я ещё не определилась, – признаюсь я.

Мы ещё несколько часов гуляем по Хантингтон-роуд, прежде чем я всё-таки сажусь на автобус. За это время мы с Энн успели обойти несколько мелких кафе, погулять в парке и даже сфотографироваться. Энн оказалась хорошей собеседницей, несмотря на разницу в возрасте – я думала, что она уже слишком взрослая, но, как оказалось, все мы в душе дети. Не могу забыть, как она рисовала себе усы молочной пенкой от коктейля и как громко смеялась со своих же шуток.

Сегодня я решила не идти к Морису и Бет: после прогулки с Энн у меня совсем не осталось сил. Боюсь, если бы я прилегла на мягкий диван в гостиной Мориса, то не поднялась бы до утра. В автобусе я пишу Бетани сообщение, что постараюсь забежать к ним на следующей неделе, а пока мне нужно немного отдохнуть.

Я приезжаю в детский дом незадолго до ужина, когда ребята гуляют во дворе. Поднявшийся над Ривер Фосс туман не сулит ничего хорошего – совсем скоро на Хантингтон обрушится ливень.

Хочется незаметно проскользнуть внутрь и спрятаться в свой комнате, как я давала это в последние несколько дней, но Билли замечает меня прямо у крыльца. Мне ничего не остаётся, как смириться и пойти с ним в сад.

– Ты у меня такая красивая, – с натянутой улыбкой говорит он, пока мы опускаемся на скамейку.

От его фраз «для галочки» меня чуть не выворачивает наизнанку. «Лги убедительнее, Билли, тебя легко раскусить», – хочется ответить мне, но я, конечно же, не хочу неприятностей. Я больше не поверю ни в то, что я красивая, ни в то, что неважно выгляжу. Я просто никто. Слова Билли ничего не значат: с таким же успехом он мог сделать комплимент кому угодно.

– Чем будешь заниматься завтра? – Билли пытается проложить мост к моему сердцу, будто между нами никогда и не было пропасти. Акерс умело выбирается из одной шкуры, чтобы залезть в другую, но я давно его раскусила.

Я ничем не могу заниматься, кроме болтовнёй с этим тираном. У него явно беды с головой, раз он забыл, в какие рамки уместил меня. Но ответить всё же стоит. Хотя бы ради безопасности.

– Обещала бабушке поиграть на рояле с Зои, и, думаю, уберусь в ваших аптечках.