Океан вне закона. Работорговля, пиратство и контрабанда в нейтральных водах

Ожидая встречи с Лоном, я провел несколько часов в офисе «Стелла марис», листая скоросшиватели с делами. Это была ужасающая подборка документов о жестоких издевательствах, пытках и убийствах, совершаемых в море. Каждая страница, фотография и сделанная от руки запись рассказывали то о выброшенном за борт больном, то об обезглавленном бунтаре, то о непокорном моряке, которого несколько дней держали взаперти в темном зловонном трюме с рыбой. «Каждую неделю мы заводим новое дело», – сказал мне Сучат Джунталукхана, директор центра.

Несчастные, подвергшиеся подобным мучениям, порой выживали только благодаря случайным встречам с сердобольными людьми, которые сообщали о них «Стелла марис» или другим организациям, участвующим в спасении морских рабов. Моряков, которых удается освободить, переправляют домой по «подземной железной дороге»[287], проходящей через Малайзию, Индонезию, Камбоджу и Таиланд.

С Сом Наном – одним из таких спасателей, я познакомился в «Стелла марис». Его кхмерское имя означает «удача». Этот крепкий и решительный 40-летний мужчина продемонстрировал мне металлический прут, который он прячет в поясе и мгновенно извлекает, если нужно обороняться. Проработав несколько лет рядом с портом, Сом Нан слышал много историй о жестоких расправах. И все равно был шокирован тем, что увидел в море.

Сом Нан работал на плавбазе. Эти посудины, перевозящие все на свете – от топлива и провианта до запасных сетей и сменного экипажа, – исполняют роль плавучих универмагов, пополняя запасы на кораблях. Одно такое судно доставило Лона на его каторгу, другое впоследствии спасло его.

Благодаря плавбазам тихоходные траулеры могут вести лов в 1500 и более миль от суши. Рыбаки могут находиться в море месяцами, а то и годами, бесперебойно обрабатывая и консервируя рыбу, которая попадает на полки американских магазинов менее чем через неделю после того, как ее выловили.

С добывающего судна рыбу сгружают в громадные морозильные трюмы плавбазы вместе с добычей, сданной другими рыбаками. После этого определить ее происхождение – выловлена она рыбаками, нанятыми с соблюдением всех правил, или закованными в кандалы мигрантами – практически невозможно.

После четырехдневного перехода из порта плавбаза Сом Нана встала рядом с потрепанным траулером под таиландским флагом, который две недели подряд незаконно рыбачил в индонезийских водах. Лон в это время сидел на цепи. Обычно капитан надевал на него ошейник раз в неделю, при приближении других судов. Лон, единственный камбоджиец в команде из восьми матросов-бирманцев и офицеров-тайцев, не моргая вглядывался в лица прибывших. Большинство из них отводили взгляд. Сом Нан услыхал, как несчастный почти беззвучно прошептал по-кхмерски: «Умоляю, помогите». С тех пор он не мог больше работать в море.

После освобождения Лона полицейские подробно записали историю его плена и то, как его несколько раз продавали в море с судна на судно. К плавбазе, которая доставила Лона в открытое море, подошли сразу три рыболовных судна, и началась схватка за нового работника. Вдали от берега всегда не хватает рабочих рук. Такая же схватка произошла три года спустя, в ту ночь, когда Лона решили перепродать.

После того как я прочитал материалы «Стелла марис» о спасенных моряках, социальный работник отвел меня в холл, примыкавший к забитому кроватями спальному «кубрику». Здесь обитал Лон и другие бывшие узники. Лон находился там уже несколько месяцев в ожидании перевода в государственный приют, где он будет жить, пока у федеральных властей не дойдут руки до его дела. Лон, тощий и длинный, с рябой кожей цвета кофе с молоком, сидел неестественно неподвижно, как поднятый на стул труп, и дышал только через нос, словно боялся открыть рот. У него был полностью отсутствующий взгляд, казалось, это не человек, а пустая оболочка.

Я догадывался, что это интервью, вероятно, окажется одним из самых сложных для меня. И чтобы не испортить случайно дело, предупредил переводчика: после того как он представит меня Лону, я, вероятно, минут 15–20 буду сидеть молча. Но я хочу, чтобы переводчик объяснил Лону: я приехал записать историю того, что с ним произошло. Я пожму Лону руку, переводчик скажет, что мне нужно несколько минут, чтобы собраться с мыслями перед началом беседы, и мы посидим молча. Эта ситуация может показаться неловкой, предупредил я, но, как бы пауза ни затянулась, пусть она сделает свое дело. Молчание должно усилить напряжение, и тогда, возможно, Лону захочется говорить. Переводчик кивнул: понял.