Океан вне закона. Работорговля, пиратство и контрабанда в нейтральных водах

Тиги сказал, что не ожидает реальной опасности со стороны Кулмийе, потому что они хоть и расходятся во взглядах, но принадлежат к одному клану. Это меня несколько успокоило, но Тиги тут же добавил, что не уверен, что Кулмийе будет препятствовать, если против нас выступит кто-нибудь еще, и посоветовал готовиться к худшему. Я не на шутку встревожился – во рту пересохло, к горлу подступил комок, от напряжения сводило шею, – но постарался не показывать виду, так как не хотел опозориться перед своей группой.

Вскоре ко мне пришел начальник охраны гостиницы. Он расспрашивал, какие меры безопасности мы собираемся предпринять до завтрашнего утра, ожидая вылета из Босасо. Я сказал, что мы заранее уложим все вещи, чтобы можно было выехать в любую минуту, и будем оставаться в одном из наших номеров, не выходя во двор. Поздно вечером мы потихоньку выйдем из номеров, но оставим свет включенным и шторы задернутыми, чтобы казалось, что мы внутри, а сами поднимемся по лестнице на крышу. Я сознавал, что, сообщая все это, иду на серьезный риск, но выбора не было. О нашем местонахождении, кроме него, должны были знать только Тиги и двое присланных им охранников. На крыше мы просидим до пяти часов утра и поедем в аэропорт. Тиги и начальник охраны согласились, что даже в случае нападения добраться до нас на крыше будет труднее всего – оттуда лучше обзор и больше путей для отступления.

Вскоре после нашего совещания в дверь тихонько постучали. Это оказался управляющий гостиницей. Спросив разрешения войти, он закрыл за собой дверь и вручил мне комок тряпок размером с баскетбольный мяч. «Это вам пригодится», – сказал он. Размотав тряпье, я увидел 9-миллиметровый пистолет «Глок» и, вынув магазин и оттянув затвор, обнаружил, что в ствол даже дослан патрон. «Возьмите себе», – сказал управляющий. Я мягко, но непреклонно отказался. Если бы меня увидели с оружием, подозрения в том, что я не журналист, получили бы весомое подкрепление.

Когда солнце закатилось, мы задернули шторы, покинули освещенные номера и по черной лестнице выбрались на крышу. Ночь была ветреной и прохладной. Через низкую бетонную балюстраду, окружающую крышу, мы смотрели на Босасо. Почти везде в городе было темно и тихо, однако каждые несколько часов мы видели вспышки и слышали пулеметные очереди и разрывы гранат. По понятным причинам я даже не пытался спать.

Часы тянулись невыносимо медленно, но в конце концов наступил рассвет. Скорее для того, чтобы занять время, я переписывался по телефону с несколькими источниками из Могадишо и других стран. Они пролили некоторую ясность на возможные причины поведения Кулмийе и на положение, в котором я оказался. Оказалось, что его антипатия к моему журналистскому расследованию могла подогреваться напряженной политической обстановкой: законодатели Пунтленда готовились вынести президенту Абдивели Мохамеду Гаасу вотум недоверия и лишить его полномочий. Поговаривали, что в случае провала импичмента законодатели намеревались предпринять «другие меры», что, по мнению моих информаторов, означало государственный переворот.

Многие критики Гааса считали, что он сам и его правительство присваивали деньги от продажи промысловых лицензий иностранным рыболовецким судам. Кулмийе принадлежал к тому же клану, что и президент, был его личным другом и контролировал все, что было связано с рыболовным промыслом. Если бы президент лишился власти в результате обвинений в коррупции в этой области, Кулмийе ожидал бы полный крах.

Так параноидальное неприятие моего визита получало логичное объяснение. Я случайно подгадал с приездом к лавинообразному росту вопросов по поводу местной коррупции и распределения доходов от лицензий на лов. Подозрения на мой счет усугубились, когда приставленный наблюдатель сообщил начальству, что я загадочным образом в режиме реального времени отслеживал на своем iPhone передвижения таиландских траулеров. Подозрения вызвала и попытка посетить сторожевик ССО без разрешения властей. В довершение всего у меня в багаже имелся дрон для аэрофотосъемки.

Все эти факторы вместе складывались в картину, на которой я представал в образе агента-диверсанта, внедренного ЦРУ или другой подобной организацией, чтобы по заказу федеральных властей в Могадишо уничтожить автономию Пунтленда. Конечно, это нисколько не меняло того факта, что местный орган власти был донельзя коррумпирован, выдавал незаконные лицензии и, вероятно, присваивал деньги, которые должны были идти в казну. Теория заговора, сложившаяся вокруг меня, уже дошла до предела, и медлить с отъездом нельзя было ни минуты.

Ни для кого в Босасо не было секретом, каким рейсом мы собираемся улететь, поскольку из Пунтленда был только один авиарейс. Гостиница располагалась неподалеку от аэропорта, но добраться до него можно было лишь одним маршрутом – большей частью по узким улицам, которые легко перекрыть и напасть из засады. Тиги нажал на какие-то рычаги и нанял еще шестерых солдат. Теперь численность конвоя, в составе которого нам предстояло выдвинуться в аэропорт, достигла 25 человек.