Океан вне закона. Работорговля, пиратство и контрабанда в нейтральных водах

Мы с ним не доверяли друг другу, и я не сомневаюсь, что он самым подробным образом сообщал начальству о моих шагах, даже если уверял меня, что о чем-то умолчит. Однажды мы сидели с ним в перерыве между интервью и, разглядывая гостиничный дворик, погрузились в редкую безмолвную паузу. Однако мой переводчик не выдержал продолжительного молчания. «Скажите откровенно, мистер Ина, – сказал он (мало кто из сомалийцев мог правильно выговорить мое имя), – строго между нами: какая настоящая причина вашего приезда в Пунтленд? – И добавил: – Вас ведь интересуют таиландские суда?»

Я решил, что наступил подходящий момент для проверки наших отношений, и ответил, что первоначально не планировал заниматься таиландскими траулерами, но передумал. Я достал iPhone и показал ему спутниковые данные об их перемещениях в настоящее время. Траулеры шли зигзагами со скоростью около двух узлов, и я объяснил, что это верный признак того, что они занимались тралением. Я напомнил, что траловый лов запрещен сомалийским федеральным законом. «Ого! – то и дело восклицал он, разглядывая экран телефона, и пообещал: – Я никому об этом не скажу!» Тут я встал из-за стола под предлогом того, что мне нужно позвонить жене. «Подождите меня здесь, – сказал я. – Вернусь через 45 минут».

На самом деле я не собирался звонить жене. Я не разговаривал с нею или сыном уже несколько недель и отнюдь не из-за плохого качества связи – сотовая связь чуть ли не единственное, что в Сомали повсеместно работает хорошо. Я воздерживался от разговоров с родными потому, что, чем сложнее и опаснее становилась ситуация в Пунтленде, тем меньше я хотел рассказывать об этом моим близким.

Настоящая причина моего ухода в номер состояла в намерении проверить, насколько достоин доверия мой новый друг. Поселившись в отеле, я почти сразу же нанял молодого человека, который должен стать второй парой моих глаз и ушей. Он прилично говорил по-английски, и его устроило мое предложение – за $5 в день (столько он за неделю зарабатывал в соседнем магазине) сидеть в гостиничном дворике, где происходили все столичные встречи, и подслушивать все разговоры, какие сможет. Когда я разговаривал с кем-нибудь, он подсаживался за соседний столик и слушал, о чем говорили мои собеседники после моего ухода. Официанты знали, что все, что захочет съесть или выпить этот молодой человек, нужно записывать на мой счет.

Молодой помощник рассказал, что сразу после того, как я ушел, мой правительственный надзиратель сам позвонил кому-то. «Ему все известно о таиландских траулерах, – сказал он. – Он даже может наблюдать за ними на своем телефоне. Не знаю, как у него это получается, но он это делает».

…

Готовя такие материалы, журналисты привычно вверяют свои жизни (и жизни тех, кто ездит вместе с ними) совершенно незнакомым людям, суть которых нужно успеть понять буквально за доли секунды. Например, в Босасо мою безопасность обеспечивал влиятельный политический посредник Мохамед Юсуф Тиги. Меня ему представили через контакт в The New York Times, я не знал о нем ровным счетом ничего. Оставалось положиться практически на волю случая, потому что наш внештатный корреспондент в Сомали недавно сбежал в Финляндию, опасаясь за свою жизнь, а мне требовались надежные союзники.

Тиги, в прошлом губернатору сомалийской провинции Мудуг, было за 50. Он родился в семье богатых землевладельцев, принадлежал к клану маджертен и молился пять раз в день, как большинство мужчин, которых я встречал в Пунтленде. Он выглядел сверхъестественно спокойным, держался как человек, которому ничего никому не нужно доказывать, и питал нежное пристрастие к адидасовским спортивным костюмам и старомодным белым теннисным туфлям. Он слыл неподкупным, входил в число главных координаторов по преодолению последствий засух, что прибавляло ему популярности и позволяло относительно свободно перемещаться по тем регионам, где правительственные чиновники обычно становились объектами покушений.

Чтобы защищать меня и моих спутников, он выделил 15 телохранителей, но постоянно рядом со мною находилось не больше дюжины из них. Полный состав собирался, когда нам предстояли поездки в опасные окрестности Босасо или соседние регионы. Несмотря на давление со стороны правительства Пунтленда, желавшего, чтобы Тиги отказался помогать мне, он оставался непоколебим. Однажды я услышал его разговор с Кулмийе: «Он мой гость. Вы сами дали ему въездную визу. Я дал ему слово, что он сможет побывать всюду, где захочет, и теперь гарантирую его безопасность». Помимо всего прочего, Тиги получал за это большие деньги. А вот в надежности конкретных переводчиков и охранников я был уверен куда меньше.