Океан времени

Земля и человек и та или другая
Страна, особенно для сердца дорогая,
Чей радует обычай и язык,
Чье имя связывать ты с жребием привык,
Тебе назначенным. Великая утрата —
Остаться без нее… А, может быть, тогда-то
Такую (и такое) потеряв,
Но ей чужим или врагом не став, —
Тогда-то, может быть, и чувствуешь впервые
Всю жизни глубину… Мне трудно без России.

Мне трудно, потому что я ее поэт,

И для меня судьбы не может быть и нет
Достойнее и более желанной,
Чем ей полезным быть в работе неустанной
Над словом, над собой… Поговорим о ней.
Ее поэзия сначала — как ручей,
Речонка малая… Но и Днепра, и Волги
Течение сейчас беднее, чем недолгий
(Недавний) той, реки величественный ход.
Я там издалека. Уже тридцатый год
Я Запада нелегкие уроки
Лишь для тебя учу, мой край далекий.
Не слава мне, нужна — сознание, что есть
И у меня, о чем поведать той, чью весть
Живую слушают другие страны,
Вникая в голос твой единственный и странный.
О чем сегодня он? Не важно. Важно лишь,
Что и безбожная ты на огне горишь
Могучей веры… Вот что мне дороже
Всего в тебе, и как мое похоже
То удивление и трепет перед тем,
Что вижу я, назвав Синай и Вифлеем…
Так много у тебя совсем, совсем другого,
Так по-язычески твое играет слово
И так тебе свобода дорога
Жечь, и рубить, и лгать… Но твоего врага
Давно от всей души умею ненавидеть
За то, что он в тебе добра не хочет видеть.

Современникам

Да, я знаю, я вам не пара,

Я пришел из другой страны…

Н. С. Гумилев

Я вам тоже не пара, конечно.
Не случайно и я — акмеист, —
Для меня лучше мастер заплечный,
Чем собой упоенный артист.
Мне близки иудеи, Элладу
Научившие в первый же век,
Что искусство дает лишь отраду,
Но без Бога ты не человек.
Уцелел прорицатель патмосский,
Искажавший Платона язык,
А не вычурные недоноски
Поздней Греции. Наш материк
На великих устоях построен:
С совестью говорил иудей,
С честью — законодатель и воин,
С сердцем — женщина, Мать матерей.
Оттого я люблю Гумилева,
Что, ошибки и страсти влача,
Был он рыцарем света и слова
И что вера его горяча.
У другого певца и солдата,
У католика Шарля Пеги,
Есть черты гумилевского брата:
Трус и лжец для обоих враги.
Как они, огненно-плотояден,
Я веду очистительный бой
(К фарисеям любви беспощаден)
С вами, ближние, но и с собой.
Получил я такую подмогу
В зоркой мудрости светлой жены,
Что созрел наконец понемногу
Для труднейшей — духовной — войны.

1957–1958

«Помнишь, родная, как встретились мы…»