Океан. Выпуск четвертый

Щелкнула мембрана. Только легкое потрескивание слышалось в аппарате. Горчаков перевел дыхание. Ему хотелось выругаться. Идти в другой квадрат, искать булавку в стоге сена, когда надвигается шторм. Что они там, прогноза не знают? Но уже через минуту он подавил в себе досаду. В штабе были правы. Только его крылатый корабль мог совершить этот бросок и настигнуть нарушителя. Кто же этот пассажир? Унести шлюпку в море не могло — двое суток стоит штилевая погода. Значит, нарушитель. Но почему выбрана тихоходная резиновая лодка? Расчет на бесшумность? Опытный разведчик или завербованный дилетант? Успеть бы захватить его до тех пор, пока не разыграется шторм. Вряд ли хозяева будут разыскивать нарушителей в такую погоду. А вот ему, Горчакову, придется. Придется порыскать…

Синеватая туча шла с юго-запада, заслоняя горизонт. Ветер свежел, море было измято, вода приобрела стальной блеск. Он пружинисто взбежал по трапу в рубку. Доскаль и Цукадзе уставились на него, когда он отрывисто бросил:

— Боевая тревога!

…В сумерки юноша накачал свою резиновую лодку и спустил ее на воду в крошечной скалистой бухте. Оттолкнувшись от берега, он прислушался. Было тихо, только потрескивали ранние цикады.

Все было продумано: сделаны уключины для легких алюминиевых весел, на дне уложены сухари и шоколад в целлофановом пакете, маленький пластмассовый бочонок с питьевой водой, леска, бинокль. Был даже капроновый парус, который хитроумно закреплялся на небольшой мачте.

Стало уже совсем темно, и он знал, что луны не будет. Когда греб, держа правее черного силуэта затопленной баржи, звезды высыпали на небе, и стало чуть-чуть светлее. Лодка шла легко, он удовлетворенно хмыкнул.

Если грести всю ночь, можно далеко уйти в море. А там он поставит парус. Ему представилось, как в классе читают заголовки газет: «Школьник на резиновой лодке пересек море», «По следам знаменитого Бомбара», «Саша Савчук дает интервью». Ничего, о нем еще заговорят! Он приплывет в портовый город, где живет его дядя, и, когда тот спросит, как добрался, скромно ответит: «На резиновой лодке». Это будет сенсация!

На минуту увидел расстроенное лицо матери, и ему стало не по себе. Но он тряхнул головой, прогоняя это видение. Если всегда слушать родителей, не совершишь никакого подвига. Ничего, победителей не судят. Вернется и все объяснит. Всю ночь он греб, ориентируясь по звездам, иногда отдыхал, лежа на спине. Свет маяка-мигалки уже почти не был виден. Несколько раз он замирал, когда на воду ложился белый, как бы дымящийся луч прожектора. Но луч, повиснув на мгновение, словно светящаяся ножка огромного циркуля, убегал в сторону, и опять становилось темно. Ночное море было наполнено таинственными чмокающими и шелестящими звуками. Вода слабо фосфоресцировала под веслами.

Перед самым рассветом подул слабый попутный ветерок, Саша поставил парус. Когда стало совсем светло, берега уже не было видно. Опьяняющее чувство свободы и отрешенности охватило его. Опустил руку в теплую, прозрачную воду, пошевелил пальцами. Он был один среди бесконечного штилевого простора. Повязал голову по-пиратски пестрым платком и хрипло запел. Потом съел сухарь и половину плитки шоколада, запив это несколькими глотками воды. Есть не хотелось.

Солнце подымалось все выше, становилось жарко. Он потихоньку греб, насвистывая. Представил себе, какой подымется переполох в городке. Его уже, наверное, хватились. Мать, вернувшись с ночного дежурства, уже, конечно, нашла записку, которую он засунул под цветочный горшок, выставив уголок. Она была составлена в лучших традициях романтического бегства:

«Когда ты прочтешь это, я буду уже далеко. Не ищи меня — я сам выбрал свою дорогу. Где я — спроси у моря».

Море было пустынным. Два или три раза на горизонте появлялись суда, но до них было слишком далеко. Ближе других прошел танкер. Видимо, на нем не заметили шлюпки. На мгновение что-то сжалось у пловца в груди, ему захотелось вскочить и замахать флагом. Но он пересилил себя.

В полдень высоко над ним прошел самолет, направляясь к берегу. И опять он с трудом поборол искушение дать сигнал. Самолет растаял в небе и больше не появлялся. Он потихоньку греб, но бессонная ночь давала о себе знать — голова кружилась, слегка подташнивало. Втянул весла и не заметил, как уснул.

…Когда Саша проснулся, то не узнал моря и неба. Все было закрыто тучами, ветер свистел, неся водяную пыль. Гривастые волны вспучивались со всех сторон. Лодка плясала, как резиновый поплавок, на дне уже набралась вода. Страх вполз в него, всосался, проник в каждую пору. Вдевая весло в матерчатую уключину, он уронил его в воду.

— Мама! — в ужасе хрипло крикнул он.

Ветер крепчал.

В окружающей природе не было ярости; в ней была равнодушная сосредоточенность мотора, прибавившего обороты. «Ты сам этого хотел», — мелькнуло в голове у пловца.