Читаем Океаны в трехлитровых банках полностью

Океаны в трехлитровых банках

Дедушка Яша и бабушка Оля живут на Подоле – это такой пожилой район в нашем городе с узкими, переплетающимися, как щенок в клубке ниток, улочками. Здесь растут невысокие дома с высокими потолками и большими окнами. Из окон бабушкиной кухни видно самый старый кинотеатр города, называется он «Октябрь», хоть и открыт был в ноябре. Здесь дедушка Яша встретил бабушку Олю в первый раз. На первом этаже она продавала газировку с сиропом и эскимо на палочке. Дедушка все никак не решался познакомиться с бабушкой, лишь покупал у нее мороженое каждый день раз по десять, а потом заболел ангиной. Бабушка Оля узнала об этом и пришла к нему в больницу. Из-за фарингита врачи запретили деду Яше разговаривать, поэтому он написал на обратной стороне аптечного рецепта: «Ольга, я Вас люблю. Со всеми вытекающими». Он никогда не дарил бабушке цветов, всегда только нужное: кастрюли, колготки, стиральную машинку. Когда никто не видел, она плакала: ей хотелось, чтобы этот айсберг хоть самую малость растаял. И вот однажды дедушка принес бабушке очень редкий цветок в горшке.

Который.

Сам.

Вырастил.

С того дня бабушка перестала плакать. А цветок до сих пор живет. В той же посудине.

Каждое воскресенье рано утром папа сажает меня в трамвай, дает тридцать копеек на билет, и я еду на Подол, где меня встречает дед Яша. Все замечательно складывается: я еду от одной конечной остановки до другой. Водители и кондукторы со мной уже давно знакомы, так что родителям не нужно переживать – трамвайное депо за мной присмотрит. Часто дядя Шурик – водитель трамвая № 12 – разрешает мне стоять в кабинке рядом с ним и смотреть на дорогу из первого ряда. Он включает «Полет Шмеля» в исполнении Горовица, и мы едем, иногда позабыв остановиться на очередной остановке, чтобы подобрать старушек с березовым соком и ребят с теннисными ракетками, мячами и сосновыми шишками в прозрачных пакетах.

– Мое жиденятко приехало! – дедушка помогает мне выйти из трамвая, поднимает на руки и начинает кружить, я чувствую себя обручем, он крутится вокруг талии девушки молодой или девочки маленькой, я кружусь. Я люблю кружиться.

– Яша, тише! Люди кругом! – бабушка Оля гладит меня по голове.

– Подумаешь, люди! Да, жиденятко! И что? Зато гля, какой Человек вырос! А!

Бабушка Оля покрывается своим привычным румянцем, а дед кружит еще сильнее.

– Не разболтай мне ребенка! – дает напоследок свои наставления бабушка Оля и отходит от нас подальше, ей всегда неудобно перед людьми.

Бабушкина голова покрыта шелковым платком нежно-голубого цвета, она ставит свечу напротив иконы Николая Чудотворца, закрывает глаза и начинает молиться. Я стою рядом. Со всех сторон на меня смотрят грустные лики святых.

– Почему они такие грустные все? Они ведь с Богом живут… – спрашиваю я у бабушки, когда мы выходим из церкви.

– Во многой мудрости – много печали…

– Не морочь голову ребенку! Фрося, любая религия – это сборище рабов. А отчего рабу улыбаться?! – отвечает дедушка и продолжает курить папиросу.

Все это время, пока мы с бабушкой были в церкви, дедушка ждал нас на улице. Дед Яша не верит в Бога и не любит священников. Отец бабушки Оли был попом. Однажды к нему пришли люди с ребенком и попросили крестить сына, мальчик давно и сильно болел. Родителям сказали, если не окрестят ребенка, он умрет.

– Что принесли? – спросил поп.

Мать поставила у его ног кошелку, в ней был десяток домашних яиц, литр молока и кусок сала. Поп скривился, отодвинул ногой корзину и ушел доедать свой завтрак, уже третий за утро.

Дедушка Яша все это видел. На следующий день было воскресенье, но он не пошел в церковь, как это делал обычно. Никогда больше не ходил туда мой деда.

Аркаша

Смотрите, чего у меня есть!

Аркаша вынимает из кармана скальпель.

Аркаша

У отца стащил.

Степа

Подумаешь! Вот у меня – так это вещь!

Степа достает из носка большой гвоздь.

Степа

Этот гвоздь папа вогнал себе в ногу и сам вытащил! Без наркоза!

Фрося смотрит на свое платье, замечает на нем нитку и, пока никто не увидел, стыдливо кладет нитку в карман.