Океаны в трехлитровых банках

– Фрося! Фрося! Что ты наделала!!? Где эта засранка? – кричат хором дядя Йося и тетя Рива, к ним подключаются бабушка Роза, дедушка Янкель и баба Геня.

Они стали еще ближе друг другу, примерив на себя чужие зубы. Всего один раз, разово. Теперь верните законному хозяину протез! И не нужно меня благодарить, сейчас в ваших криках из слов благодарностей – ни единого благодарного слова. Но когда вы успокоитесь, ровно подышите и нырнете глубоко, а не как обычно – поверхностно, глазами по верхнему слою, не разбив яичную скорлупу и не добравшись до желтка, до самого сердца, я надеюсь, нам будет о чем поговорить с вами…

Большие планы по реставрации вставных челюстей не отменились, они перенеслись. А за меня не переживайте – я на дереве. Здесь им меня не достать. Несколько раз в меня полетел веник, потом чуть не достала метла; полировочная тряпка, не добравшись до моей головы, как новогодняя звезда на елке, увенчала макушку дерева. Долго бы еще летали вещи, крики и нравоучения в мою сторону, если бы не приезд тети Евы – шестой жены дяди Йоси, писаной красавицы. Они вчера вместе приехали из Одессы, но первую ночь она провела у подруги, с которой давно не виделась. У подруги. Если верить словам тети Евы.

– Здравствуйте, родственники дорогие! Встречайте! Приехала, добралась, нашла… Не потерялась! Привезла, что обещала! Что просили – купила! Наливайте, насыпайте! Располагайте, любите! Соскучилась я!

Ее привычные, обычные, знакомые и любимые слова спасли меня.

Тетя Ева приехала на курсы повышения квалификации, дядя Йося – чтобы присматривать за ней. Она – длинноногая блондинка с большими глазами и красивой грудью. Ой, наоборот! С красивыми глазами и большой грудью. На двадцать лет моложе своего мужа. Дядя Йося – маленький, с кривыми ножками, немного лысоват и сильно полноват. «Как она с ним спит?» – этот вопрос задают все взрослые. Только почему-то всегда шепотом. Если на завтрак в большой миске творог со сметаной и облепиховым вареньем – значит, в гостях у нас тетя Ева. Такая у нее привычка – сделать большую миску творога для всех и убежать повышать свою квалификацию. Дядя Йося очень переживает:

– Настанет тот день, когда я проснусь, а вместо Евчика на подушке будет лежать записка «Прости, прощай, не рыдай».

Ранним утром меня разбудил рев. На веранде в расстегнутой рубашке сидел дядя Йося, он одновременно плакал и пил. «Снова его любимая футбольная команда проиграла», – подумала я и провалилась в сон.

Когда я через час проснулась, на веранде уже сидела тетя Ева, она одновременно плакала и курила.

– Милая, он тебя не достоин! – мама обняла тетю Еву, тетя заплакала еще громче. – Ушел этот – придет другой. Ты же такая у нас красавица! – мама не останавливалась.

– Подумать только! Если б наоборот – то понятно. Логично. Но Йося… Куда он на своих коротких ножках?! У него же одышка, аппендицит и букет несвязного речевого потока! – Недоумевает тетя Рива.

Тетя Рива – двоюродная сестра бабушки Гени. Она всегда приезжает без предупреждения и хочет, чтобы ей были рады.

– Ви мне рады?

– Рады, рады.

– Что-то я не вижу радости на ваших лицах! Мине уехать? – и не дождавшись ответа: – Геня, ты слышишь? Мине здесь не рады!

Тетя Рива – женщина сложная. Как-то с родителями мы были проездом у нее в Москве. Каждый вечер и каждое утро она пересчитывала ложки, вилки, графины и деньги. До выхода на пенсию тетя Рива работала учительницей математики. Думаю, поэтому у нее такая привычка…

– Фрося, вот тебе ДВА сырника (с ударением на два). Петр, а тебе ТРИ. Белла, тебе ДВА с ПОЛОВИНОЙ. Петр, тебе сколько ложек цукера?

– Рива Абрамовна, спасибо. Я сам возьму.

– Нет, Петр. Давай это сделаю я! Так сколько? Белла, а тебе?

– Тетя Рива, я чай пью без сахара.

– Молодец! – почти с преклонением говорит тетя Рива.

– Тетя Рива, дайте мне коробочку рафинада. Мне нравится его грызть просто так, – прошу ее я.

Благодаря мне в тот вечер у тети Ривы вместо сырников был корвалол. Сорок капель. Точно сорок. Не сомневайтесь. Тетя Рива сама капала.

Прошла неделя, как исчез дядя Йося, сбежал к «какой-то там, очередной». Я проснулась от голосов в нашем дворе. Выглянула в окно. Под деревом, на котором я обычно прячусь от взрослых, сидели Йося и Ева.

– Евочка, я люблю только тебя!

– Зачем ушел к другой?

– Для повышения…

– Квалификации?

– Самооценки, Евчик.

Йося снова плачет, положив свою лысую голову на большую грудь Евы, его короткие ножки болтаются над землей, его пухлые ручки взяли в плотное кольцо тонкую талию тети Евы. Красавица-блондинка одной рукой гладит проплешину своего мужа, второй – делает нам творог на завтрак. Быть одному – человеку плохо, не одному – плохо тоже… Когда же ему – человеку этому – может быть хорошо?

В Одессу Ева и Йося уехали вместе.

В своем блокноте я нарисовала их портрет: короткие ножки дяди Йоси запутались в длинных ногах тети Евы, Еве хотелось бы бежать, мчаться, да не может. Так и стоят они на одном месте. Вместе.

Глава седьмая